Азов. За други своя - [4]
Фроська, только углядев красавца-коня, удивленно вскинул руку, намереваясь погладить того по шее, но, встретив недобрый взгляд Космяты, передумал:
— Ты смотри какой! — И всё-таки не удержался — погладил самыми кончиками пальцев по блестящей сизыми отливами шее вороного. — У черкесов отбил?
Степанков оглушил зычным: "Ну, пошёл". Жеребец всхрапнул, трогаясь с приседа, а лошадь послушно поплелась следом. Уже, отъехав, бросил:
— Отбил. После расскажу.
— С удовольствием послухаю. — Фроська снова обернулся к медлящему Валую: — А ты чего ждёшь? Бегом в штаб. Там тебя заждались уже.
— Арадов с ребятами где?
— Позже встретишься, они в ходах сейчас — последние крепи ставят.
— Добре. Тогда, дядя Фрося, просьба к тебе.
— Ну, давай.
— Ты наших станичников, что табун, оружие и всё добро, что мы в походе собрали, на берегу сторожат, пошли сменить. Они ещё больше нашего устали.
— Это за милую душу. — Старшина резво развернулся. Поймав глазом трёх Иванов, заканчивающих разгрузку. — А ну, добры молодцы, ко мне, живо!
Те, с любопытством поглядывая на запыленных казаков, неспешно приблизились.
— Так, хлопцы, берите тех казаков, что табун охраняют у крепости, и сообща гоните его через дальние ворота в город. И хабар весь, что с ними, туда же. Потом разбираться будем. Там загоны полупустые, в них и разместите. Азовцы вас встретят. Они знают, что делать. Понятно?
— Чего ж неясного?
— Добре, загоним.
— Действуйте. — Фроська подождал, пока казаки скроются за углом и, словно что-то вспомнив, вскинулся: — Эх, меня же у стены ждут, пушки выставлять.
Занятому на разрыв старшине предстояло переделать до вечера массу дел.
Глава 2
Ну, насчет "заждались" старшина слукавил. Валуй понял это, как только переступил порог штабного куреня.
За длинным столом боком и спиной к входу восседали знатные атаманы: вытянутый, тонкой кости Тимофей Лебяжья Шея — Яковлев, кряжистый с оспинами на щеках, что виднелись поверх седой бороды, Осип Петров, полевые атаманы: невысокий, с точёными чертами лица и складками в уголках губ, говорящими об упрямости, Михаил Татаринов и богатырь с умным взглядом светлых глаз, чуть ли не упиравшийся головой в белёный потолок Наум Васильев. На почётном месте в торце пустого стола устроился столетний старик Черкашенин, лицо в морщинах, словно в крупную полоску, а тыльные стороны тёмных ладоней усеяны узлами вен. Перед столом, заложив руки за спину, расхаживал Иван Косой, у него глаз затянут кожей, давно, ещё с молодости. От турок подарок. У окошка притулился Алексей Старой, задумчиво потиравший шрам на скуле. В том месте среди волос подстриженной воинской бородки выделялась смуглая блямба: волосы на рубце не росли. Стоял в сторонке, скрестив руки на груди, Тимофей Разин — отец Ивана да Степки Разиных, благообразный казак, внешне больше похожий на священника, чем на свирепого воина, каким и был. Похожие, как братья, оба приземистые, богатые бородами станичный атаман Абакум Софронов и войсковой подьячий Федор Порошин внимательно слушали, восседая на лавке у стены. Худые с вытянутыми суровыми лицами братья Тимоха и Корнилий Зимовеевы загораживали спинами вход в штаб. Навалившись грудью на спинку высокого стула, оставшегося ещё с турецких времён, о чём-то говорил Иван Каторжный — словно весь собранный из шрамов и рубцов, живого места не найдёшь: следы сотен схваток. Никто не обратил на вошедшего казака внимания. Остановившись у дверей, Валуй скинул шапку.
— Наши сообщают, в Анапе они почти всю гавань заняли. Всего будто бы кораблей то ли пятьсот, то ли шестьсот. Точнее и не сосчитать. Среди них три самых больших — галеонов[1], а пушек на них вроде по сто тридцать. А ещё есть галеры — их почти что под сто штук, фрегатов — чуть меньше. Да ещё всяких шаек да чембенов[2] — сотни две. А сколько на них турки воинов посадили — вообще нельзя сосчитать. Но наши вроде слышали — янычары хвастались, триста тысяч их.
Иван Косой присвистнул, Яковлев потянулся ладонью к затылку, а Тимофей Разин, медленно стянув шапку, перекрестился двумя перстами:
— И где же они столько народу супротив нас набрали?
Сдвинув лавку, поднялся огромный и мощный, как таранное орудие, Наум Васильев:
— Со всего свету ворогов назвали, — загудел глухо, словно где-то далеко табун лошадей летел над землёй. — Свои, перво-наперво, конечно, янычары, сипахи, капычеи — пушкари ихние, разного другого люда — море. Черных мужиков из разных ромеев, болгар и гораков набрали. Этих — вроде они и сами не знают точно сколько. Им всякие работы делать. А ишо ивропейцы там всякие. Все мечтают казачьей кровушки пролить. И немцы там, и гишпанцы, и волохи, и прочие латынцы.
— Неужто все народы в Европах под турком уже? — Корнилий Зимовеев заполнил короткую паузу.
— Не все, ясно. — Наум перевёл взгляд на Корнилия. — Но талеров у них немерено, вот и закупили всех скопом. А те за деньги и мать продадут, а уж пищалью подпоясаться — да ишшо супротив нас, казаков — диких людей, как оне думкают, милое дело!
Глухо прокашлялся Черкашенин:
— Сдается мне, не только супротив нас собрались вороги такую силушку. Всяко-разно они же знают, казаков тут несколько тыщ всего. Только про нас этакую армаду бы не сбирали.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В кубанской станице Курской на одном из собраний казачьего круга начальник автоколонны бурового предприятия Никита Егорович Жук вызвался стать Атаманом, и не формальным, а настоящим. Станичники, уставшие от засилья пьяниц, наркоманов, хулиганов, общего беспорядка в родном селении и не надеясь на власти, единогласно избрали нового Атамана. Они хорошо знали деятельный характер потомственного казака и не ошиблись — вместе с такими же неравнодушными людьми, как и он сам, Жук начал наводить порядок в Курской.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Конец XIX века, научно-технический прогресс набирает темпы, вовсю идут дебаты по медицинским вопросам. Эмансипированная вдова Кора Сиборн после смерти мужа решает покинуть Лондон и перебраться в уютную деревушку в графстве Эссекс, где местным викарием служит Уилл Рэнсом. Уже который день деревня взбудоражена слухами о мифическом змее, что объявился в окрестных болотах и питается человеческой плотью. Кора, увлеченная натуралистка и энтузиастка научного знания, не верит ни в каких сказочных драконов и решает отыскать причину странных россказней.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.
Андрей Ефимович Зарин (1862–1929) известен российскому читателю своими историческими произведениями. В сборник включены два романа писателя: «Северный богатырь» — о событиях, происходивших в 1702 г. во время русско-шведской войны, и «Живой мертвец» — посвященный времени царствования императора Павла I. Они воссоздают жизнь России XVIII века.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.