Азов. За други своя - [14]

Лошадь Космяты выскочила на пышную луговину, залитую густыми солнечными лучами. Власий, ускорив коня, догнал атамана, лишь немного завернул вправо. Он один знал, где находится татарский пост. Теперь весь отряд, выстроившись в малую лаву, мчался галопом. Лес стремительно приближался. Вот и первые дубы мелькнули по сторонам. Лошади легко находили дорогу между деревьями. И верно, без валежника лесок. А то, что пахнет нехорошо, — дело десятое. Уже различались группки врагов, рассевшиеся кружками вокруг костров. Так же лавой вывались на луг. Метёлки спелой травы хлестнули по сапогам, лошади чуть замедлились.

Неожиданно саженях в двадцати из травы выглянуло озабоченное лицо татарина. Узрев наваливающихся казаков, он скривил губы, собираясь что-то закричать, но в следующий момент стрела, выбив верхние зубы, глубоко погрузилась в распахнутый рот. Второго дозорного только поднимающегося на коленях, чтобы посмотреть, что же встревожило его напарника, зарубил Власий.

На опушке оглянулись несколько врагов. Остановившись в нерешительности, они прикрывали слепящиеся глаза ладошками, пытаясь разглядеть, кто же там приближается. Казаки нарочно почти ложились на гривы, чтобы дольше оставаться неузнанными. Такая тактика принесла первый успех: татары начали проявлять лёгкие признаки беспокойства, когда до крайних из них оставалось не более десятка саженей. Неуставшие лошади проскочили их за пару ударов человеческого сердца.

И началось.

Татары только ещё поднимали руки и поворачивали головы, чтобы закричать и поднять тревогу, а казаки гибельным смерчем уже вламывались в лагерь, круша всех на пути. В первые же мгновения боя дротики и ножи разлетелись смертельным веером по округе и ни один из них не миновал намеченной цели. Следом замелькали сабли. Татары просто не успевали организовать хоть какую-то оборону. Казачья лава двигались десятисаженной полосой и, словно корова языком, уничтожала всякое движение. За ними оставались потоки крови, неподвижные тела, рассеченные, безголовые и мертвая, никем не нарушаемая тишина. На первую сотню сажень углубились в татарский стан, почти не встретив ожидаемого противодействия. Враги, обезумев от ужаса, при одном виде казаков бросали оружие и бежали, ломая ноги и сминая товарищей, ещё не сообразивших, что творится. Некоторые падали на колени, поднимая руки. Казаки не давали им пощады. Несколько стрел полетели в сторону нападающих, но характерники, вошедшие в Раж, легко отмахнулись от них саблями.

Космята двигался в центре смертельной полосы. Краем глаза выхватывая сосредоточенные лица донцов, отслеживал некоторые удачные удары своих, сам не упуская ни одного врага, попадающегося на пути лошади, тихо удивляясь про себя: "А вот же оно, получается".

Сопротивление стало нарастать на второй сотне саженей. Два богато разодетых татарина неимоверными усилиями сумели остановить бегство горцев, посрубав несколько панических голов, и движение казаков замедлилось. Разрозненные стрелы, летевшие в них изредка, вдруг превратились в стройный поток.

Уклоняться и отбивать становилось всё сложней. Тут же грянули первые ружейные залпы. Большая часть пуль пока пролетала мимо, а те, которые попадали, застревали в крепких, казачьих кольчужках или в складках одежды: казачий Спас творил волшебство на глазах теряющих остатки духа врагов.

Космята срубил одну за одной две вражеские головы, и взгляд выхватил группу врагов, выстраивавшихся в нечто подобное строю. Пока казачий ряд, хоть и изломался под напором очнувшихся татар, но держался без потерь. Встревожило другое — враги появились и за спиной. Вытянув шею, громогласно, несколько был способен, атаман, крикнул команду перестроиться в колонну. Донцы услышали, и тут же, что-то напоминающее ощетинившийся саблями походный строй, было выстроено. Места впереди достались атаману и Борзяте. Остальные, закинув повода на луки седел передних товарищей, заняли позиции за их спинами. И лошади, удивительное дело, не противились, не пытались куснуть круп передней, а когда морда нечаянно тыкалась в хвост подруги или жеребца, молчаливо отворачивались, стараясь не мешать ведущему битву хозяину.

В таком порядке и двинулись дальше. Тупое навершие строя, будто пуля, глубоко вонзилось в беспорядочную толпу татарских конников, постепенно собирающихся перед казаками. Яростная рубка продолжалась…

Татары скучивались, каждый старался сам подобраться поближе к донцам. Создавая толкотню, они только мешали друг другу. Но не казакам. Выстрелы давно прекратились — в мечущейся толпе не прицелишься. Перепрыгивая через затухающие костры, мчались на подмогу своим горцы-черкесы, но спины товарищей не пускали их. Издалека они пытались углядеть, что творится там, в гуще сражения, но видели только побитые тела и опустевшие седла убегающих лошадей. От отчаянья и злости они крутились на ярящихся конях, чутко угадывающих настроение хозяев. Скрипели зубы, и раздавался свирепый рык, словно обезумевших зверей заперли в клетку. Одиннадцать характерников изгибающейся спицей всё глубже и глубже проникали в самую сердцевину стана.