Автобиография - [81]

Я принял предложение с радостью. Но тут возник вопрос: с каких тем и предметов следует начать? По этому пункту мнения разделились.

И. Г. полагал, что первым изданием должно стать сочинение об истории еврейского народа, освещающее происхождение нашей религии, последующее извращение ее истин, причины гибели государства, а также преследований и гнета, приведших народ к глубокому невежеству и упрямому сопротивлению любым разумным переменам. Он советовал перевести с французского «Историю евреев» Баснажа [261], дал мне эту книгу и попросил для начала сделать несколько страниц перевода. Проба понравилась всем, даже Мендельсону, и я уже был готов взяться за работу, но господин Ф. возразил, что во главу угла следует поставить естественную религию и разумную этику, так как именно они составляют цель просвещения; первым делом нужно перевести «Естественную религию» Реймаруса [262]. Мендельсон не высказывал определенного мнения, полагая, что ни одно предложение ничем не хуже, но и не лучше другого. Мне же было все равно: я всего лишь собирался выполнить пожелания своих друзей.

Мне были слишком хорошо знакомы раввинский деспотизм и могущество суеверия, царившие в Польше уже несколько столетий. Раввины не допускали, боясь потерять власть, распространения света и правды. Я понимал, как тесно связаны между собой еврейская теократия и национальное существование: устранение первой неминуемо привело бы к уничтожению второго — и потому изначально понимал, что все наши усилия ни к чему не приведут. Я, повторюсь, принял на себя некоторые обязательства из дружеских соображений да еще оттого, что не имел никаких других средств к существованию. Мендельсон со товарищи, так и не определившись окончательно с планом действий, отправили меня в Дессау, где я должен был ожидать их решения, чтобы в тишине и покое приступить к работе.

Я прибыл в Дессау с надеждой, что вскоре получу определенное задание, но ошибся в расчете: стоило мне уехать, как друзья мои совершенно забыли обо всем предприятии. Около двух недель напрасного ожидания — ив Берлин отправилось письмо: в нем я указывал на бесполезность издания книг в задуманном роде и предполагал, что евреям лучше было бы ознакомиться с реальными науками; не поручат ли мне составить руководство по изучению математики? Получив от Ф. согласие, я приступил к делу, взяв за основу сочинение Вольфа; окончил работу месяца через два, отправился в Берлин и там представил свой труд [263]. Увы! И. счел сочинение слишком объемистым и, следовательно, требующим при издании таких издержек, каких он не может на себя взять. А я, дескать, вправе распоряжаться своим руководством, как мне будет угодно.

Я пожаловался Мендельсону. Тот согласился, что оставлять работу без вознаграждения несправедливо, но добавил, что у И. есть свои резоны: отвращение евреев ко всем реальным наукам общеизвестно, и моя книга не может рассчитывать на хороший сбыт; не стоит требовать от друзей слишком многого; правильней было бы издать руководство по подписке. Пришлось удовлетвориться этим советом. Сам Мендельсон и другие образованные евреи Берлина подписались на мой труд. Тем дело и кончилось. Я остался с рукописью и подписным листом.

Так возникла новая ссора с берлинскими друзьями. Человек неопытный, я полагал, что человеческие отношения должны определяться законами справедливости, и поэтому настаивал на исполнении нашего договора. Мне отвечали: «Дорогое издание не будет иметь спроса; жаль, что об этом догадались так поздно».

Действительно, при тогдашнем религиозном, нравственном и политическом положении евреев можно было предвидеть, что люди образованные (а их сравнительно немного) не станут пользоваться учебником на неудобном для изложения научных положений еврейском языке, а скорее уж обратятся прямо к оригинальным источникам. Необразованная же масса народа находится под пятой укорененных предрассудков и считает любую науку, хоть бы и изложенную на еврейском, запретным плодом; разрешено лишь изучение Талмуда и бесчисленных комментариев к нему.

Все это я и сам хорошо знал — и требовал вовсе не публикации сочинения, но только вознаграждения за труды. Мендельсон держался в споре нейтрально, считая обе стороны правыми. Он пытался побудить своих друзей помочь мне другим каким-либо способом. Это не удалось. Я потерял всякое терпение и отправился в Бреславль.

Уезжая, я взял кое-какие рекомендации, но они мало помогли: предуведомительные письма от берлинских доброжелателей прибыли в город раньше меня и определенным образом настроили большую часть лиц, которым я был рекомендован. Прием был весьма холоден. Не в силах понять причины этого, я уже решился было оставить Бреславль, но тут состоялось совершенно случайное знакомство со знаменитым поэтом еврейского происхождения — Эфраимом Ку [264], ныне уже умершим. Я так понравился этому ученому и благородному человеку, что он, оставив все свои занятия, принялся мне повсюду протежировать. Эфраим говорил про меня с богатыми евреями, представляя в самом лучшем свете мои способности. Заметив, что его старания не производят ни малейшего действия, он постарался узнать, в чем тут дело, — и стало ясно, что оно кроется в «дружественных» письмах из Берлина. «Соломон Маймон, — говорилось в них, — распространяет вредные воззрения».