Аврора и Сократ - [42]

— Более чем. Да и скатиться мне с него будет нелегко.

Папа всё шутил. И Аврора решила не отставать от него:

— Хорошо, что у нас застучал мотор. Если бы он не застучал, мы бы сюда не попали.

— Пить, — попросил Сократ.

Папа подумал и вспомнил, что ни о чём другом Сократ в этот день не просил.

— Мне тоже хочется пить, — сказала Аврора, — есть не хочется, только пить.

Они ещё немного оба покашляли и заснули.

«Наверное, они устали в дороге, — подумал папа. — Хорошо бы поскорее добраться до Голландии и перестать целыми днями болтаться в машине».

Наутро, когда Аврора проснулась, она увидела, что папа стоит и на неё смотрит.

— Ты, наверное, случайно поцарапала лицо? — сказал он. — У тебя высыпали красные крапинки.

— И у Сократика тоже, — сказала Аврора. Она не видела своего лица, но взглянула на свои руки и грудь. Они тоже были в красных крапинках.

— Это — корь, — догадался папа. — Определённо корь. Я помню, мама Нюсси говорила, что у нас в Тириллтопене многие дети болеют корью. Ещё она сказала, что нам повезло, что мы уезжаем. Таким образом мы от кори избавимся. Однако не получилось. Вам придётся пролежать в постели весь сегодняшний день. И наверное, завтрашний тоже.

— Долго ли осталось до Рождества? — спросила Аврора.

— Два дня, — сказал папа. — Мы могли бы доехать до Голландии за день, была бы только здорова наша машина. Я пойду загляну в мастерскую и спрошу, как там дела.

Он вернулся через полчаса, и вид у него был настолько несчастный, что Аврора почти забыла, что болеет.

— Они говорят, что у них столько работы перед Рождеством, что они не успеют починить машину до праздника.

— А у нас есть деньги, чтобы здесь оставаться? — спросила Аврора.

— Да, если мы будем разумно их тратить.

— Мы обойдёмся дёшево, — пообещала Аврора, — потому что не хотим есть.

Из этого дня Аврора мало что запомнила, но на следующий день она уже чувствовала себя более или менее сносно: уже сидела на постели и играла. Сократ тоже мог сидеть на кровати. Его лицо ещё было обмётано крапинками, но он уже пребывал в прекрасном расположении духа и походил на себя прежнего.

В первую половину этого дня папа послал маме телеграмму, чтобы она особенно за них не беспокоилась.

Ранним утром в сочельник папа вернулся из мастерской и сказал:

— Нам не починят машину раньше третьего дня Рождества, и уже сейчас у меня почти не осталось денег. Придётся экономить как только можно, поэтому Рождество мы отпразднуем только тогда, когда попадём в Голландию.

— Не расстраивайся, — ободрила его Аврора. — Всё в конце концов образуется.

— Да, — сказал папа, — наверное.

— И ещё у нас остаются подарки от бабушки и остальных.

— Да. Я схожу и куплю конфет, так что у нас этим вечером будут хотя бы леденцы.

Он вышел. Все дома стояли принаряженные, а на окнах сверкали звёздочки.

На обратном пути в гостиницу он увидел перед ней микроавтобус и подумал: «Сейчас многие, как и мы, путешествуют. Даже перед Рождеством».

Он вошёл и, подходя к номеру, услышал Сократа:

— Мама, Соккат хочет к маме.

— Понятно, — вздохнул папа. — Ничего странного, он тоскует. Я тоже соскучился.

Папа вошёл и увидел прямо на полу маму. Она обнимала Аврору и Сократа.

— Ох! Это ты?

— Да, это я. Как только я получила телеграмму, я тут же пошла и взяла напрокат машину. Ехала целый день и так проголодалась, что у меня урчит в животе. Я уже заказала отличный обед на кухне, и они поставят сюда ещё одну кровать.

— У меня нет больше денег, — испуганно сказал папа.

— Зато у меня есть. Ах, я так рада, что вас нашла. Я немного поплутала по дороге, но один любезный полицейский, поехав передо мной, показал дорогу.

— А что, у нас уже сочельник? — спросила Аврора.

— Ну да, у нас сегодня сочельник.

— А где же ёлка?

— Да, действительно! — сказал папа. — Это единственное, чего нам не хватает. Но подождите! — Он поставил один венский стул на другой, сиденье к сиденью, сверху привязал шарфы так, чтобы они свисали вниз, а потом сунул руки в карманы и нашёл конфетки в красных и серебряных обёртках и приколол их булавками к шарфам. Получилась очень нарядная ёлка из венских стульев!

Мама помогала. Она вырезала большую картонную звезду из коробки для туфель, чтобы водрузить её наверху. Аврора тоже прикрепляла на шарфиках разную мелочь, а Сократ хотел повесить на ёлку Малрулю, но его уговорили отказаться от этой затеи, ведь Малруля вместе с Пуфиком должна была участвовать в хороводе. Они спели множество рождественских песенок, включая самую знаменитую про маленькую ёлочку, но тут к ним постучали, и в комнату вступил поднос с едой и напитками, такой широкий, что он вместе с женщиной, которая его несла, едва прошёл в дверь. А когда эта женщина увидела папину ёлку, она чуть было от удивления не уронила поднос.

— Дас ист унзер вайнахтсбаум, — сказал папа, что по-немецки означает «это наша рождественская ёлка», после чего женщина пришла в такой восторг, что захлопала в ладоши. Хорошо, что к этому времени она уже поставила на место поднос.

Они ели и разговаривали, мама рассказывала, и Аврора тоже рассказывала, и папа тоже время от времени вставлял своё слово, а Сократ всё твердил: «Мама, моя мама», и, хотя они сидели в маленькой комнатке в чужой стране под ёлкой, составленной из двух стульев, это было самое прекрасное Рождество, какое только Аврора помнила.