Армейские байки - [20]

А в руках у Рустама был АК-74. Тридцать патронов в магазине и еще два магазина в подсумке. Впереди по ходу движения прямо посреди песчаной равнины маячили какие-то развалины, и Рустам сделал отрыв и не обогнул их вместе со всей ротой, а помчался внутрь.

Там он уже снял противогаз, скинул ОЗК и открыл огонь.

* * *

Он ни в кого не попал. Он больше кричал, чем стрелял, но капитан испугался. Девяносто патронов – это много, но никто-никто не мешал нам просто уйти. Рано или поздно Рустам пришел бы в себя или просто у него кончился бы боезапас. Капитан решил иначе. На танке Т-80 стоит зенитный пулемет. Мощь этой штуки не чувствуется, когда она лупит в небо. На этот раз пулемет обработал развалины. Не осталось ничего. Бетонная крошка и куски арматуры.

* * *

В гарнизонном городке Страхов увольнительных не было. Некуда ходить в увольнение, если вокруг лес. Можно было надеяться на отпуск. Пара пацанов в год с безумными глазами уезжали на командирском «уазике» в аэропорт. Пара пацанов на батальон, мое еврейское счастье не давало никаких шансов выиграть в этой лотерее.

Так уж получилось, что между койкой моей и Рустама было где-то метр двадцать по вертикали, в силу этих метра двадцати я был назначен его другом.

Я летел с запечатанным гробом в Ташкент и не знал, что в него положили.

Я был постыдно счастлив.

* * *

Из ташкентского аэропорта, передав гроб ребятам из комендатуры, я отправился к родителям Рустама. Врал я легко. В конце концов, Рустам действительно был героем. Тот, кто открывает огонь по фашистам, – герой по определению.

А потом Ташкент взял свое. Он лупил бесконечными булочками, пирожками, халвами, мантами, дынями и арбузами – денег почти не было, но те, что были, – все были отданы за сладкое и вкусное.

Никакая скольугодноградусосодержащая жидкость не сработала бы так здорово, как это сделали пирожки с орехами. Я был полностью и окончательно пьян, иначе нельзя объяснить, как солдат срочной службы может вместо того, чтобы податься к месту назначения, стал тупо звонить 09. Ташкентский 09 дал адрес, а местный пацан, вместо того чтобы в манере европейских городов долго размахивать руками и перечислять количество поворотов направо-налево, просто взял за руку и так, ни на секунду ее не отпуская, отвел.

В Ташкенте жила Она. На пять лет меня старше, бывшая предметом воздыханий еще до кирзы, реагировавшая на ухаживания положительно, но не пускавшая дальше улыбки. Правильная барышня, вышедшая замуж за правильного парня из Ташкента. И я шел к ней домой, чтобы что?..

* * *

Через два года, когда все, что было между призывом и дембелем, воспринималось как забавная история, которая точно произошла не со мной, Она приехала в мой город. Собственно, Она должна была прилететь и улететь, но с керосином в стране было в тот момент плохо. На вторые сутки проживания в аэропорту – набрала мой домашний. И следующие три дня жила у меня, общалась с моей мамой и текущей девушкой… Она была не одна. Два очаровательных близнеца были совсем не похожи на детей Ташкента, и дело не в том, что их мама была голубоглазой блондинкой, дело в том, что тоску еврейского народа не вместить в глаза азиата.

Мама мне так ничего и не сказала, просто подарила барышне мою детскую фотографию.

Керосин нашелся в критический момент, когда моя девушка куда-то испарилась, а не моя барышня как-то стала очень домашней и очень своей.

* * *

Еще через год в аналогичную ситуацию попал ее муж. Он прожил у нас неделю. Так получилось – он был военным человеком, его перебрасывали из одного места службы в другое, и на половине пути начальство задумалось на неделю.

Когда он спустился к такси, которое должно было отвезти его на вокзал, я вздохнул с облегчением. Накануне я в последний момент предотвратил попытку мамы познакомить его с альбомом моих детских фотографий.

Теперь я точно знаю, для чего нужны фотоальбомы.

* * *

Так получилось, что я снова побывал в части. Встречали меня как человека, от которого зависят деньги, небольшие, но все же. Поэтому мне устроили экскурсию. С трудом узнавая места службы, я постепенно погружался в роль столичного гостя. Когда капитан, прикрепленный ко мне, скомандовал водителю: «В долину смерти», – ничто во мне не дрогнуло. Мало ли по нашей необъятной родине раскинулось таких. Нет такой долины, чтобы в ней не побывал враг, а враг нам всегда попадался такой, что, пока полстраны не положит, не отступится.

Развалины, где погиб Рустам, разом выбили меня из туристического настроения. В ноздри саданул давно забытый вкус воздуха из противогаза. У развалин высилась бетонная стела с навязшим «Никто не забыт». Я не верил. Подошел, погладил основание, будто боялся – почудилось.

– Тут бои были в сорок втором… – заэкскурсоводил капитанчик.

Ну да. Памятник неизвестному солдату. Я-то знаю, какому именно. И вся моя рота знает. И Рустам знает.

Может быть, так даже лучше.

Наверняка тут действительно были бои. Они всюду были. И фашистов били, так что у Рустама теперь все хорошо – со своими лежит. Капитан меня не понял, замолчал, как отрезало, а я все же сказал:

– Здесь и в восемьдесят девятом бои тоже были…