Арктическая одиссея - [39]

Мы с Пысиным хотели сразу же испытать шлюпку на воде, но Данилов запротестовал. Он предложил сначала установить выше, на коренном берегу, подъемную лебёдку: иначе будет невозможно вытащить тяжелую шлюпку из воды. С ним нельзя было не согласиться. Поэтому при помощи катков мы втащили шлюпку еще выше, за линию максимального прилива, затем стали срочно устанавливать лебёдку. Ее извлекали из склада. Раньше она, конечно, тоже послужила людям: с ее помощью устанавливались радиомачты.

До наступления темноты работа, в основном, была закончена. Сели отдохнуть.

– Может, и от ужина сегодня откажемся? – пошутил Данилов.

– Нет, Данилыч, шалишь, брат, на ужине мы и за обед отыграемся, – засмеялся я, посматривая на Пысина: – Что скажешь на это, Виктор?

– Жрать страшно хочется. Аж под ложечкой сосет. После отъезда иностранцев Пысин больше молчал, как бы ушел в себя. А произнесенная им эта фраза оказалась самой длинной за последние часы. Он чувствовал себя неловко перед нами, его товарищами, за свой секретный разговор с переводчиком, ждал, что кто-то из нас спросит его об этом, но мы молчали. А самому было тяжело начинать этот разговор. Наконец я тихо спросил, не глядя на него:

– А теперь скажи нам, Виктор, о чем вы шептались наедине с тем рыжебородым?

– Почему шептались? – вспыхнул Пысин. – Мы говорили громко, в открытую.

– О чем, если не секрет?

– Хорошо. Расскажу по порядку. Когда мы делали первый заход с грузом на берег, переводчик предложил мне остановиться, дескать, разговор есть. Я согласился на разговор, и мы отошли в сторону. Он спросил меня, почему я не в ладах со своим начальником. Я сказал почему. Я рассказал ему, кто мы такие и как мы оказались здесь, на острове. Я ему говорил правду, как она ни горька. Я его просил, убеждал… нет, больше я умолял, чтобы он убедил своего хозяина спасти нас, то есть переправить нас на Большую землю, советскую, разумеется. Я его так просил…

Пысин замолчал на полуслове и долго так сидел, нервно покусывая губы, устремив невидящий взгляд в густеющую темнотой морскую даль.

– А он ни в какую, – подсказал я, тонко улыбаясь.

– Да… Да, он ни в какую, – встрепенулся Пысин, машинально повторяя чужие слова, не заметив иронии. – Он сказал, что такое сделать невозможно, капитан обязательно откажет, не будет связываться с нами: ему это не интересно. Я знаю, вы обиделись на меня, а возможно, и презираете. Но я хотел лучшего, хотел, чтобы мы все трое быстрее вернулись домой. Я же так хотел, ребята… – голос у Пысина дрогнул, он снова стал покусывать губы. Это был признак взволнованности.

– Никто на тебя не обиделся, тем более никто не презирает. Не думай так, Витя. А вот вести тебе разговор с иностранцем не надо было. Мы тебя не уполномочивали, – сказал Данилов.

– Какой же он иностранец? Он русский, – усмехнулся я.

– Нет, он чужеземец. Если он русский по национальности, то давно продал русского в себе. Человек без родины, – парировал Данилов.

– Ммм… Да, – глубокомысленно произнес я. – Мы понимаем, Виктор, что у тебя были хорошие побуждения; и секрета нет, что мы, терпящие бедствие советские люди, волею судьбы заброшены на этот остров. Ну что же, пусть и они знают об этом. Теперь они еще больше раскрыли себя. Перед ними – люди в бедственном положении. Но они не окажут им помощь, если нет возможности извлечь из этого выгоду. Торговать они еще согласны. Таковы деловые люди Запада, люди, подвластные капиталу. Но зачем унижать себя? «Я его просил, я его умолял… спасти нас»… Кого ты просил? Кого умолял? Этого бездушного человека? И зачем спасать нас? Разве мы гибнем? Вроде бы мы прочно обосновались на этом острове. У нас есть всё необходимое. Здесь ты явно сгустил краски. Не паникуй, Виктор. Больше мужества, друг. А долго мы здесь не засидимся. – Пысин и Данилов с интересом смотрели на меня.

– Да, друзья мои, есть возможность вернуться на Большую землю, если не упустим время, – продолжал я, весело даже торжественно посматривая на товарищей.

– Ты что-нибудь придумал?

– Придумал. Поставим на шлюпку хороший парус, и пойдет наша бригантина гулять по волнам, а в скорости не уступит моторке.

– А где возьмем парус? – оживленно спросил Пысин.

– На складе есть брезент. Облегченный брезент. Отличный материал для паруса. Остается отыскать материал под мачту, брус и планки-элероны.

– И мы сумеем изготовить парус?

– Беру на себя. Тут вступил в разговор Данилов.

– Сдается, что здесь попахивает авантюрой. Тебе так не кажется, Саша?

– Мы просто рискуем.

– Слишком большой риск. Даже при незначительном шторме нам несдобровать: шлюпку зальет водой, а то и перевернет.

– Совсем не так, Данилыч, – снисходительно улыбнулся я. – Эта шлюпка хорошо отыгрывается на волнах, да если она в умелых руках, то выдержит жестокий семибалльный шторм. При более высоких баллах уже боюсь ручаться. Но такие штормы нечасто бывают.

– Как правило, так и бывает. Его остерегаешься, а он на тебя и навалится среди моря, – проворчал Данилов.

– Я повторяю: тут риск.

– Но сидеть и загорать здесь, ждать, когда снимут нас отсюда, – тоже риск. Можно ждать и год, и два, и три, и пять, и загнуться можно здесь. Надо быстрее делать парус, и, пока вода чистая, драпать отсюда! – горячо поддержал меня Пысин.