Архитектор его величества - [51]

Когда я подошел к нашей ладье, то увидел, что Фрол распекает гребца, который должен был стеречь корабль, но покинул свой пост из-за того, что здешний десятник разговорился с ним и предложил вместе выпить браги. Гребец оправдывался тем, что десятник повелел охранять нашу ладью своим воинам, и ничего из вещей не пропало. Я предложил рулевому продолжить воспитание гребца по пути, и мы отплыли, собираясь задолго до заката солнца подойти к Городку на Саре и заночевать либо там, либо где-нибудь дальше.

Наша ладья не спеша двигалась по озеру Неро. Я отдыхал после прогулки по Ростову и любовался окрестными красотами.

До устья реки Сары оставалось, наверное, около мили[105], когда мы почувствовали, что под ногами хлюпает вода. Еще через полминуты вода уже лилась в лодку широким потоком сквозь невесть откуда взявшиеся дыры в бортах. Фрол закричал, что пока ладья стояла на ростовском причале, кто-то прорубил в ней дыры. Я не понял, почему она тогда пошла ко дну не сразу, а посередине озера, но один из гребцов догадался, что дыры пробили в пустом корабле, заткнули их паклею, а когда мы сели в ладью и она погрузилась глубже, затычки оказались под водою, постепенно размывшей паклю и хлынувшей внутрь.

Все это мы обсуждали, лихорадочно пытаясь вычерпать воду, но она прибывала слишком быстро. Еще несколько минут — и наш корабль исчез с поверхности, оставив лишь небольшой водоворот.

Нас в ладье было пятнадцать человек. Четверо пошли ко дну сразу, ибо вообще не умели плавать. Остальные даже не пытались им помочь: до берега было далеко, и надежда доплыть была ничтожной у всех.

Благодарение всемогущему Господу, я плаваю хорошо еще со времен, когда ребенком купался в наших верхнефранконских озерах. Работая в славном палестинском городе Тире, я часто спускался к морю и, бывало, заплывал столь далеко, что видел берег лишь тонкой полоскою. Правда, тогда я был на четверть века моложе.

С поверхности воды трудно определять расстояния, но я прикинул, что плыть надо не вперед — к далекому Городку на Саре, тем паче не назад — к еще более далекому Ростову, а направо, к низкому и топкому берегу, на котором росли несколько покосившихся берез. Березы можно было различить, значит, сей берег был ближе всего. К тому же Господь умудрил меня в том, что если плыть напрямую к устью Сары, то ее течение будет противиться пловцам. А если плыть к березам, то получалось как раз поперек течения.

Об этом я прокричал своим спутникам, из которых за это время под водой навеки скрылись еще двое. Рулевой Фрол и трое гребцов, крупные и сильные мужчины, не послушали меня и поплыли напрямую к устью Сары. Больше я их не видел: наверное, они не смогли преодолеть течение реки. Остальные двинулись за мною. Хвала Святой Деве-заступнице, вода в озере в жаркие июльские дни была теплой.

Плыли мы долго. То один, то другой мой спутник уходил под воду и более не показывался. Меня спасало умение отдыхать в воде, перевернувшись на спину. Больше никто из потерпевших крушение этого не умел, я советовал им попробовать, но с первого раза не получилось ни у кого. И когда я наконец выбрался на низкий и топкий берег, рядом никого не было. Я остался один.

Я упал ниц, возблагодарил Господа за спасение, помолился за упокой душ утонувших и попытался набраться сил. Но долго лежать мне не дали комары: еще в воде я избавился от мешавшей плыть одежды и остался лишь в исподнем, и на берегу сии адские создания в изобилии набросились на мое незащищенное тело. И я встал, шатаясь от изнеможения, обломил большую ветку и, отмахиваясь ею от кровососов, побрел в сторону Городка на Саре.

Почва была настолько болотистой, что иногда я проваливался выше колен, а иногда, дабы не завязнуть, мне приходилось выбираться в озеро и огибать опасные места вплавь. Последнее мне приходилось делать и для того, чтобы хоть немного освежиться, защитить себя от комаров и охладить искусанное тело. К тому же было весьма трудно идти босиком: ноги ранили то лежавшие в иле сучья деревьев, то болотная осока.

Солнце уже заходило, когда я наконец вышел к Городку. В каком я был виде, брат мой во Христе, думаю, объяснять не надо. Но спасение казалось близким, и неверной походкою, страдая от голода, усталости и комариных укусов, я вошел в город.

Не ведаю, чем я прогневал Господа и за какие из моих многочисленных грехов он послал навстречу мне тех же трех воинов, которые утром встречали меня на причале: видимо, в тот день они были караульными. Я бросился к ним с мольбами о помощи, но потрясенно остановился, услышав что-то вроде: «Надо же, добрые православные потонули, а антихрист выплыл!». Тотчас же они схватили меня и потащили к реке. Один из них спросил другого, где взять камень и веревку, дабы повесить мне на шею.

Я понял, что сии воины знают о том, что произошло с нашей ладьей. Не они ли, встретив нас утром, послали гонца в Ростов, дабы их сообщники пробили борт нашего корабля? Думаю, что они. То, что такая ненависть была вызвана разногласиями в вероисповедании, стало ясно чуть позже. Пока же я вспомнил данный мне в Новгороде совет покойного рыцаря Арнульфа, начал изо всех сил упираться и звать на помощь так громко, как не кричал никогда в жизни. На меня посыпались удары, но было уже поздно: из домов стали выбегать люди. Злодеи сказали друг другу, что теперь по-тихому утопить антихриста не получится и придется звать воеводу.