Архитектор его величества - [4]

Мирослав мне много рассказывает о Руси, многое о сей стране я узнаю и из разговоров, которые ведут Арнульф, Ратибор и Прокопий — разумеется, только в тех случаях, когда они переходят на латынь, ибо чаще всего между собой они говорят по-русски. И вот что я должен тебе поведать о государстве, куда я волею нашего любимого императора направляюсь на старости лет, да спасет и помилует меня Господь. Если бы ты знал все то, что я тебе сейчас расскажу, то, думаю, нашел бы способ убедить его величество послать туда не меня и даже не Иоахима фон Либиха, а какого-нибудь ломбардца или француза из тех, кто таскается по нашей великой Империи со странствующими артелями и выпрашивает у баронов заказы на постройку хотя бы деревенских церквушек.

На Руси медведи по улицам городов не ходят, а если ходят, то только ручные — на привязи у скоморохов. И волки там не заменяют цепных собак. На Руси все еще хуже: уже более четверти века там идет непрерывная кровопролитная война, начавшаяся вскоре после смерти киевского князя Владимира Всеволодовича Мономаха, отца князя Георгия. И причина сей войны — не какая-нибудь прекрасная Елена, хотя о красоте русских женщин и ходят легенды. Причина войны — власть в Киеве, то есть право называться не просто князем, а великим князем, и раздавать своим детям те немногие города и княжества, которые еще признают киевскую власть.

Строго говоря, сия война началась еще раньше, лет сто назад, когда умер великий князь Ярослав, которого русские прозвали Мудрым. В те времена Русь входила в число наиболее сильных государств Божьего мира, и никто в нашей богоспасаемой Германии не рассказывал про нее сказок о медведях на улицах и волках на цепи. Мне, например, рассказали, что Ярослав был женат на шведской принцессе, его дочери стали норвежской, французской и венгерской королевами, сестра — королевою польской, а сын Ярослава Всеволод женился на дочери императора Византии Константина Мономаха. Конечно, если бы в России ходили по улицам волки и медведи, наши короли не заключили бы столько династических браков с русскими князьями.

Но когда Ярослав умер, после него осталось несколько сыновей. По обычаям наиболее просвещенных монархий, все они должны были находиться в Киеве под неусыпным надзором отца, а после смерти отца — под надзором старшего брата, и лишь наиболее доверенные из них могли быть посланы в другие области страны, и не владетелями, а наместниками. Но на Руси все было иначе: сыновья Ярослава еще при жизни отца получили собственные княжества, которые потом превратились в их наследные государства. У сих князей были дети, потом внуки, потом правнуки, и государства продолжили дробление.

Ярослав, разделяя страну между сыновьями, повелел, дабы Киевом владел старший в роду, а остальные князья подчинялись его верховной власти. Но его потомкам Господь дал большую плодовитость: трое — пятеро сыновей и множество дочерей — тут дело обычное. И род Ярослава постепенно настолько размножился и разветвился, что если в первых поколениях еще было возможно однозначно определить старшего, то потом наступила великая путаница, порождающая междоусобные войны. А в ходе войны даже неоспоримое старшинство редко уважается, господствует только сила. Странно, что столь недальновидный князь Ярослав остался в памяти потомков с прозвищем Мудрый.

К счастью, в нашей Священной Римской империи такой обычай передачи верховной власти, унаследованный от древних варваров, имеет место редко и лишь в мелких герцогствах и графствах, то есть его величество всегда может пресечь междоусобицу. Обычай передачи власти, похожий на русский, я наблюдал во Франции, и не он ли стал причиной того, что не французы, а мы, хранимые Богом германцы, стали истинными наследниками божественного императора Карла Великого?

На сегодняшний Божий день все русские князья, которых живет и здравствует не одна дюжина, ведут свое происхождение от легендарного норманна Рюрика, имеют в управлении большие и малые области, зовут друг друга братьями, при каждом удобном случае дают друг другу клятвы вечной верности и христианской любви, целуют Святой Крест, который им услужливо подносят епископы, а назавтра вновь идут в бой — брат на брата. В сих кровавых войнах участвуют и окрестные народы — норманны, венгры, богемцы, поляки, степные кочевники, — которых приглашает тот или иной князь. А сии народы приходят на Русь лишь затем, дабы поубивать и пограбить на законных основаниях, получив за свои бесчинства еще и немалую плату. И свои, и чужие завоеватели жгут города, разоряют дома, убивают мужчин, бесчестят женщин и забирают в рабство детей.

Итог достоин сожаления: страна разделена и разорена. Господь не жалует братоубийц и клятвопреступников, даже если их клятвы скреплял священник не истинной католической веры, а византийской церкви, преданной нашим святейшим папой проклятию сто лет назад.

Внук Ярослава Мудрого, великий князь Киевский Владимир Мономах, прозванный так за родство по матери с византийским императором, ненадолго подчинил себе русские княжества, да и то не полностью и не все. А вскоре после его смерти война разгорелась с утроенной силою. Везде неспокойно, везде льется христианская кровь — ведь русские по вере все же христиане, пусть и византийского толка. Везде бесконечная милость Божия сменилась праведным Божьим гневом. Воистину, как гласит Священное Писание, «если царство разделится само в себе, не может устоять царство то».