Архитектор его величества - [2]

А вот императорский посол Арнульф из Кесарии, да пошлет ему Господь удачу во всех его начинаниях, мне не приглянулся. Не испытываю я, последователь смиренных монашеских обычаев святого Бенедикта Нурсийского, должной христианской любви к так называемым бедным рыцарям Христа и Храма Соломона, которые считаются монахами, по сути оставаясь, прости Господи, обычными грубыми воинами. Я говорю сие с полным знанием дела, ибо много общался с тамплиерами, когда строил храмы в благословенных городах палестинских. По моему скромному мнению, не пристало доброму монаху посвящать себя такому суетному мирскому делу, как война. Истинный служитель Господа должен созидать, а не разрушать, и брать в руки оружие лишь тогда, когда враги непосредственно угрожают спокойствию и благополучию его обители. Так меня в юности моей учил аббат Сугерий из Сен-Дени, и тот урок я запомнил, хотя и не вполне воспринял те новейшие обычаи монашеского общежития и новейшие способы строительства, которыми на старости лет увлекся Сугерий, да упокоит Господь его душу со святыми угодниками.

Впрочем, в наше время и святейший папа, и наш христианнейший император все более и более приближают к себе рыцарей Храма. Ну что же, сим властителям Богом дано принимать решения, недоступные пониманию простого аббата. Сейчас Арнульф везет князю Георгию запечатанную грамоту от его императорского величества и запечатанные же сундуки с дарами.

Теперь позволь, благодетель мой и брат во Христе Конрад, обратить твое внимание на некоторые суетные земные дела, без которых в нашем несовершенном мире пока что невозможна служба Богу — ни посредством священной литургии, ни тем паче посредством строительства храмов.

Удивляюсь я тому, что никаких денег на путешествие его величество мне не предоставил, поставив меня в полную зависимость от рыцаря Арнульфа из Кесарии, русских послов и будущих щедрот князя Георгия. И если в Палестину я отправлялся во главе артели, в которую входили и каменщики, и резчики, и гончары, и золотых дел мастера, и все они получали оплату звонкой имперской монетою, то что прикажешь делать сейчас? Получается, я могу рассчитывать только на братьев из моего аббатства? Тогда позволь сказать тебе, что без ущерба для великого вормсского строительства я могу взять с собой только одного резчика по камню — Северина из Марклкофена, монаха, принявшего обет молчания. Все остальные мастера заняты, и ты первым высказал бы мне упрек, если бы я отвлек их от строительства вормсского собора и повез на Русь.

Если князь Георгий будет столь же щедр, сколь его величество император Фридрих, то боюсь оказаться в роли Спасителя нашего, голодавшего в пустыне. Поэтому я на всякий случай все же возьму с собой немного золотых имперских монет из запасов нашего аббатства. Если тебе потребуется полный отчет по сим деньгам, то его даст эконом аббатства по твоем возвращении в Вормс.

Я спросил у Арнульфа, могу ли я взять кого-нибудь из прислуги, но тот ответил, что места на корабле не так много и мы оба вполне можем обойтись его людьми. Действительно, с ним едут двое мрачных и молчаливых слуг, но я не знаю, в какой степени смогу пользоваться их помощью в каждодневных земных нуждах. На помощь четверых слуг русских послов я и подавно не рассчитываю.

Прости, брат мой во Христе, старого ворчуна Готлиба. Боюсь, что труден будет для меня предстоящий путь. Когда я ездил в Палестину, вдохновленный желанием служить Господу строительством новых храмов, я был лет на двадцать моложе. А сейчас уже прошло более полувека с того дня, когда я родился в Розенау, скромном имении моего отца под Штайнбахом Верхнефранконским.

Слегка утешает меня лишь то, что его величество в своем указе повелел мне отчитываться обо всем увиденном на Руси не напрямую перед ним, а перед тобой, моим архипастырем Конрадом. Приложена к императорскому указу и грамота, обязывающая наших купцов, которые будут встречаться мне на Руси, принимать от меня сии отчеты и по прибытии в Германию пересылать их тебе монастырской почтою. Мне неведомо, зачем его величеству Фридриху столь срочно понадобились сведения о Руси, почему нельзя было дождаться моего возвращения на родину и тогда уже получить от меня подробный и обстоятельный отчет, но я рад возможности писать тебе обо всех превратностях моего путешествия. Пусть мои письма напоминают тебе о том, что в далекой варварской стране терпит невзгоды и лишения любящий тебя земляк. И если мне доведется быть растерзанным свирепыми северными волками, то моими последними словами будет благословение моему благодетелю и покровителю Конраду.

Надеюсь, брат мой во Христе, что ты не сочтешь за труд на основании моих посланий составить отчеты императору по темам, которые его заинтересуют. Прежде всего, насколько я понял из указа его величества, ему нужны описания укреплений русских городов. Не уверен, смогу ли я с честью удовлетворить сей августейший интерес, ибо являюсь многоопытным храмоздателем, но в крепостном деле обладаю лишь теми познаниями, которые необходимы для общего владения строительными науками и искусствами. Наверное, для нашего умудренного Господом императора храмоздатель и строитель крепостей — одно и то же, ибо имеет отношение к строительству. Мне уже не раз приходилось сталкиваться со столь прискорбным заблуждением: по такой логике и плотник со столяром — одно и то же, ибо они имеют отношение к обработке дерева. Впрочем, на все воля Бога и его земного помазанника Фридриха.