Арбалетчики госпожи Иветты - [5]

— Черт с тобой, — он проводил бутыль задумчивым взглядом, полагая, что раз девица обошлась без лекарства эти три дня, обойдется и дальше. В свете последних событий.

Похоже, Катрину Аделаиду привлек шум, потому что она как раз появилась на пороге в одном из этих своих безобразных платьев и с мечом в руке. В первый миг Карстен удивился не мечу, а тому, что видит все это. Потом понял, что светится клинок. Зеленоватым гнилушечным светом, не очень ярко, но отчетливо высвечивая окружающее. Девица кособочилась куда меньше: меч весьма исправляет фигуру (особенно, если направлен на тебя). Карстен очень неловко почувствовал себя: в ночной сорочке и подштаниках умирать не хотелось. Конечно, видел он ее… но противника лучше не недооценивать.

3.

Карстену снилось, как он несет через дворик за домом мертвое тело, а Син, захлебываясь рвотой и слезами, подтирает с булыжника кровь, все же просочившуюся сквозь скатерть, в которую доктора завернули. Потом он оставит тело на пороге часовни Даниэля и Кристины, было раннее утро, солнце уже всходило, но вокруг не было ни души.

Потом он топил скатерть в ручье, к которому выходили зады дома вдовы Герд, придавив камнями и даже во сне продолжал рассуждать, сумеет ли найти в лавках точно такую же. Потом он долго ходил по воде, пока сапоги не промокли насквозь, а потом умылся в ручье и перемахнул за ограду (калитка назло захлопнулась) и домывался уже под струйкой, сбегающей из щели каменной стены, огородившей дворик. Ему и в голову не пришло обратиться к властям — так он привык им не доверять. Син, видимо, тоже. Она за это время успела отмыть переднюю, каждую панель, оставить записку и исчезнуть… Карстена потрясли за плечо.

Он проснулся мгновенно, увидал над собой незнакомый низкий потолок с перекрещивающимися деревянными балками и милое улыбающееся личико. Косы цвета черного дерева, упав, щекотали ему лицо. Девушка была не то что миленькая, прехорошенькая, и Карстен даже застонал от того, что она ему только снится. Потому что в реальности взяться ей было неоткуда. Красавица смахнула прядку с румяной щеки и опять ему улыбнулась:

— Госпожа просила передать, что готова к отъезду.

Карстен потер лоб:

— Где я?

Девица показала великолепные зубы:

— Что вы, мессир! Это Трактир на Перекрестке!

— Я сильно выпил вчера?

— Не без этого. Поторопитесь, госпоже нельзя ждать.

Она удалилась, покачивая забранными в узкое платье бедрами. Карстен застонал и стал одеваться.

С верхней площадки лестницы Карстен увидел, как какая-то дама в бархатном платье цвета еловой хвои, нависнув над Катриной Аделаидой, кричит ей в лицо:

— Имя Звезды и Меч Желаний — еще не все, чтобы сметь третий раз становиться на моей дороге! Четвертого раза ты не переживешь!

Карстен рывком развернул даму, увидал ее яростные белесые глаза, и даже ему сделалось не по себе. И все же он ухмыльнулся:

— Где-то я уже видел тебя, курносая…

— И еще увидишь! — она тряхнула головой, выдираясь, каштановая корона рассыпалась и упала четырьмя косами за плечи и на грудь. Что была за грудь! Карстен подумал, что столько красавиц для него на сегодня многовато. Румянец ярости просветил сквозь ее кожу. — Не раз увидишь и очень пожалеешь об этом, арбалетчик!

Он оттолкнул ее и прыгнул к Катрине Аделаиде, которая, все еще с мечом в руках, заваливалась навзничь. Карстена опередили. Одетый неброско и просто молодой человек успел поймать ее, они столкнулись с Карстеном нос к носу, и тот уронил с соседнего стола все, что там еще оставалось.

— Вы?! — произнесли они хором.

Закат полыхал на половину неба, огромное, оранжевое, сверкающее, как вода, солнце. Оно сияло в облачных громадах, в розовом дыму, в полосах лучей, подсвечивающих царственные небесные острова. Все бледнело перед этим небом, делалось суетным и ненужным, а нужно было только смотреть и впитывать в себя красоту. И Карстен смотрел поверх приземистой двухэтажной хоромины трактира, темной на полыхающем небе, смотрел почти не дыша.

— Едем!

Взгляд сорвался на густые шпалеры роз, до половины заслоняющие окна нижнего этажа. И замер. Карстен пробовал понять, что же зацепило его в этих розах, но полыхающее сияние солнца мешало, нельзя было помнить о чем-либо, кроме него.

— Они синие, — сказал доктор. — Меня зовут Александр, и я действительно умер.

И Карстен брякнул совершено искренне, от всего сердца:

— Бедный. Как ты жить-то будешь теперь?

Трактир скрылся за поворотом дороги, и когда запахло смолой и хвоей от надвинувшегося бора и над чубками сосен загорелась первая водянистая, зеленоватая, как меч, звезда, Катрина единым взмахом рассекла натянувшийся воздух. Он разошелся с треском вспоротой ткани, и края разреза окрасились в зеленое, и проваливаясь в щель, Карстен основательно впечатался коленями в каменный пол передней. Кто-то ахнул, загремели осколки, и брызги горячего кофе больно обожгли Карстену ухо. В свете падающего из кухни утреннего луча он разглядывал останки почившего завтрака: любимые рогалики госпожи Герд, масло и сыр, сдобренные кусочками сервиза и обильно политые кофе, а над ними рыдающую хорошенькую незнакомку!(с пятнами кофе на переднике). Это было чересчур. Карстен поднялся с колен. Даже в полумраке передней и в полубедственном положении глаза и волосы ее сверкали, а простенькое сатиновое платье сидело изумительно. Невозможно было не разделить ее горе и не утешить. Руки Карстена помимо воли скользнули к ее плечами, ее бархатистые ладони легли к нему на грудь, а через секунду туда же улеглась пушистая встрепанная головка…