Апостол свободы - [94]

События в Орхание и Лясковце не ввергли Левского в чрезмерную панику. Он не поехал туда, где ему было слишком опасно появляться, но продолжал рискованную работу по сбору средств в Ловече и Трояне, прибегая к насилию там, где уговоры не помогали. В Трояне он, переодевшись купцом, посетил чорбаджи Нено, чтобы уговорить его пожертвовать на дело десять турецких лир. Явившись к чорбаджии, он очень скоро перевел разговор с торговли на патриотические темы и наконец открыто сказал, кто он такой. Нено обещал дать десять лир, после чего Левский поблагодарил его, извинился за беспокойство и отправился восвояси. Через несколько дней у чорбаджи Нено побывал член комитета, получил деньги и вручил ему расписку.

Левский побывал у другого богача, Минко Пеновского, который славился своей скупостью. Апостол притворился торговцем из Плевена и так хорошо сыграл свою роль, что Пеновский полностью ему поверил. Беседа шла о торговле; тут к Пеновскому зашел турок-полицейский, который разыскивал Левского, и предложил и хозяину, и гостю пойти выпить. Пеновский отказался, — ему хотелось поскорее заключить выгодную сделку, которую сулил гость. Однако прежде, чем говорить о сделке, гость заговорил о народном деле. Он открылся Пеновскому, рассказал ему, что случается с людьми, препятствующими народному делу, и попросил пожертвовать десять лир. Пеновский ответил, что такая сумма для него слишком велика, и обещал пять, но когда позднее член комитета пришел к нему за деньгами, отказался дать что-либо вообще. Тогда члены комитета выманили его на встречу якобы по торговым делам, рассчитывая пристыдить Пеновского, но он, увидев собравшихся, сказал им «До свидания» и тут же ушел. Комитет решил, что его следует ограбить.

Операция была назначена на 14 августа, праздник Успенья Богородицы; в этот день Пеновский со всей семьей, как и почти все население Трояна, поедет в Троянский монастырь на богомолье и ярмарку, Два члена комитета, выбранные по жребию, переоделись турками и стали ждать в условленном месте Левского и еще одного члена Ловечского комитета, которые должны были принять участие в деле. Лил проливной дождь, Левский не появлялся, и члены комитета разошлись по домам, переоделись и сами отправились на ярмарку.

Когда они бродили по ярмарке, прискакал полицейский из Ловеча, пошептался с офицером, возглавлявшим десяток заптий, которые следили за порядком, и потом вместе с ними уехал по ловечской дороге. Все это глубоко встревожило членов комитета; они считали, что между этим происшествием и тем, что Левский не явился на встречу, есть какая-то связь, и опасались худшего.

У Левского в самом деле были неприятности с ловечской полицией. В Ловече он делал то же, что и в Трояне, — обходил богатых торговцев и просил их пожертвовать известные суммы на народное дело. Один из них, Денчо Халачена, не только не дал ни гроша, но и пригрозил выдать комитет туркам. Тогда было решено силой взять деньги Денчо, а его самого убить; это вызвался сделать Левский. Вся семья Денчо также собиралась на ярмарку, и Левский решил сначала побывать у чорбаджии, выполнить задуманное, а потом уже ехать в Троян, к Пеновскому. В качестве помощника для ловечской операции Левский выбрал молодого парня Вутю из села Видраре. Одетые в алые арнаутские костюмы, они перелезли через забор и вошли в дом Денчо. К несчастью, первым вернулся не сам хозяин, а его молодой приказчик; раньше он был слугой у Ивана Драсова и тут же узнал Левского. Приказчик закричал что было силы и стал звать на помощь; у ворот собралась толпа, и Левскому пришлось усмирить его кинжалом.

Это единственный известный случай, когда Левский своей рукой убил болгарина. Всю свою жизнь он испытывал отвращение к кровопролитию, и хотя с того дня, когда он плакал в Стара-Планине над болгарами, убитыми четой Хитова, душа его заметно очерствела, вынужденное убийство во дворе Денчо потрясло его. Об этом свидетельствует необычное письмо, посланное Каравелову. Почти все письма Левского носят политический характер и не содержат ничего личного; на этот же раз, выбитый из колеи внезапной трагедией, он подробно описывает случившееся:

«Прошу вас! денег постараюсь достать и пошлю вам. На этих днях хотел добыть денег силой оружия, и много можно было на них сделать, и тебе долги заплатить, и!.. но время было против меня — с одним товарищем в Ловече, среди города, к полудню, переодетый и тайно, влезаю через соседний дом к одному чорбаджии, от кого мы просили помощь для сосланных в Дияр-Бекир, а этот пес не дал ни гроша, и обругал их, и укорил, что они нарушают ихнее спокойствие? — толстопузых. Я хотел его..! вместе с деньгами, но как посчитал дома, выходило одно, а на базаре вышло другое, вот посмотри. В три часа по Европейскому времени мы сидим тайно у него в доме, семья его уехала в Троянский монастырь, а он остался с подручным. Как я проверил, всякий раз он приходит домой прежде этого парня, которому всего 24 года, на полтора часа раньше, а в понедельник на св, Богородицу, в три часа по Европейскому времени вышло не так, приходит этот парень, отпирает ворота снаружи и входит, а я взломал все двери и сундуки и нашел всего 1400 грошей турецких, да все медяками, и так изготовился внутри, что если бы он пришел первый, то даже шума бы не было, но вперед пришел парнишка, его встретил мой товарищ, и тот начал кричать: „Люди, сюда!“. Я был в другой стороне двора и пока бежал к ним, он все время кричал и боролся с моим товарищем. Я подбежал и ударил его кинжалом насмерть, народ уже собрался на улице; думаю, хоть бы не поняли, откуда идет голос, но он умер не сразу, начал кричать громче, и уже скрыть было нельзя, ударил я еще раз, чтобы не мучился и чтобы не мог сказать, кто были нападатели. Жалко! невинного парня, да иначе было нельзя, сильно наследили… пока достигнем цели, пострадает невинный народец. Открыл я ворота, а там народу — целая ярмарка. Выхожу, поднимаю кровавый нож и с турецкими словами кидаюсь на людей, они расступились, а полиция — вот она, тут же. Поглядела на нас, тем дело и кончилось. На другой день начали обыски, хватали кого где встретят, никто не сказал, что видал разбойников. Много шуму получилось, взяли и некоторых из наших членов, которые приходятся соседями тому человеку; одни говорят, которые из болгар — это турки были! а другие: турки и болгары! а турки говорят: это болгары! вот и пулю обронили болгарскую, у наших турок нет таких ружей! Еще говорили, что это — работа комитета, и турки сказали: надо искать во всех болгарских домах! но ничего не сделали. Дальше, как начнем убивать чорбаджиев, наверное, так и станут делать»