Апостол свободы - [44]

Несмотря на дружбу с Караджой и глубокую любовь, существовавшую между ними, Левского не было в чете, июльской ночью переправлявшейся через Дунай. Очевидной причиной послужила еще не зажившая рана. Уже в конце августа румынские власти арестовали группу болгарских эмигрантов, чтобы задобрить турок, и Левского почти тотчас же отпустили, потому что он нуждался в лечении. Но была и другая, более важная причина: Левский больше не верил в пользу или разумность посылки чет без соответствующей подготовки в стране; его отсутствие в отряде Караджи означало, что их пути разошлись.

Когда в Румынию стали просачиваться известия о чете, они оказались из рук вон плохими. Говорили, что не успело судно четы коснуться болгарского берега, как завязалась перестрелка с турецким патрулем, и капитан проходившего по реке австрийского парохода уведомил власти в Русе о беспорядках. Но турки и без того были заранее предупреждены о походе четы. Информация исходила от «Добродетельной дружины», которая была против ее посылки и сообщила о приготовлениях русскому консулу, а тот в свою очередь упомянул о них в беседе с консулом Франции.

Лишенная преимущества тайны и внезапности чета была вынуждена с боем пробиваться по жаркой пыльной равнине к Стара-Планине. Еще до того, как четники достигли гор, их ряды сильно поредели, а среди тех, кто уцелел, были раненые, в том числе сам Караджа. Несколько тяжело раненых приняли яд, чтобы не быть обузой товарищам. Во всех испытаниях и невзгодах Караджа показал себя настоящим воеводой, хладнокровным и сообразительным в бою, мягким с теми, кто нуждался в утешении и сочувствии; он вдохновлял и подбадривал товарищей, скрывая от них собственные страдания. Однако в бою с частями турецкой армии под Севлиево чета потерпела серьезное поражение, и Караджа, покрытый новыми ранами, попал в руки врагов, которые утащили его в свой лагерь.

Чета ничем не могла ему помочь. Сам Хаджи Димитр плакал, не скрывая слез. Ему удалось увести разгромленную чету в горы. Он хотел добраться до родного Сливена. На горе Бузлуджа уцелевшие повстанцы — чуть больше тридцати человек — пошли в свой последний бой против нескольких сотен солдат турецкой регулярной армии и башибузуков и погибли почти до одного. Вместе с ними погиб Хаджи Димитр.

Караджу отвезли в Тырново, затем в Русе. Он не позволил себя казнить, обманув палачей; Караджа нарочно выпил очень много воды, зная, что при ранениях в живот это приведет к смерти. Это не помешало туркам вздернуть уже мертвое тело на виселицу в назидание горожанам.

Однако нашлась женщина, которая не позволила запугать себя. Когда тело выдали болгарскому священнику для погребения, она устроила так, что Караджу переодели в чистую одежду и положили в гроб, покрытый цветами, а потом подкупила могильщика, чтобы поставить на могиле крест. Она приглашала священника для выполнения всех обрядов, положенных по обычаю, и ухаживала за могилой так, будто там был похоронен ее сын. И это было недалеко от истины: два ее сына ушли с четой Караджи; Петр был убит, а Ангел сидел в русенской тюрьме.

Женщину звали баба Тонка[60] — Тонка Обретенова. Она родила двенадцать детей, из них остались в живых пять сыновей и две дочери; все они участвовали в революционном движении. Она заменяла мать каждому революционеру, попадавшему в Русе. Баба Тонка была женщиной смелой и находчивой. Девушкой она была первой заводилой на седянках, и если какой-нибудь парень приставал к ней, ему приходилось худо. Однажды группа парней, разозлившись на нее за острый язык, пригрозила вымазать ей ворота дегтем, что считалось большим позором. Это им не удалось: Тонка и две ее подруги раздобыли мундиры турецких полицейских у чиновника, который дружил с ее отцом. Переодетые полицейскими и вооруженные до зубов девушки явились на седянку, арестовали парней, заперли в конюшне и не выпустили до тех юр, пока они ее не вычистили; нечего и говорить, что после этого они не смели задевать Тонку.

Баба Тонка жила на высоком берегу Дуная. Место было чрезвычайно выгодно стратегически. Из сада к самой воде спускалась лестница, так что можно было приходить в дом и уходить из него по реке, минуя ворота города, обнесенного стеной, боковая калитка вела из сада во двор школы, и революционеры могли пользоваться ею, не привлекая к себе лишнего внимания, потому что в школу приходило много народу. Но самый прочный форпост обороны находился в собственном дворе бабы Тонки; кроме маленького одноэтажного домика, где жила семья, там стоял дом побольше, который она сдавала квартиранту. Этим квартирантом был Шакир-бей, помощник коменданта Русе. Баба Тонка была в прекрасных отношениях с Шакир-беем и считалась образцовой подданной султана, занимаясь нелегальной деятельностью под самым носом властей.

Именно Шакир-бей сообщил бабе Тонке о том что пойман ее сын Ангел. Она сохранила полное самообладание, заявила, что ни один из ее сыновей не мог связаться с бунтовщиками, и вернулась к себе. Когда она вошла в дом, у нее подкосились ноги. Она, конечно, знала, что и Ангел, и Петр ушли с Караджой, и одобряла их решение. Когда чета готовилась к походу, Ангел написал домой, что Карадже нужна безрукавка, и Тонка вместе с младшим сыном Николой заказала портному красивую безрукавку с золотым шитьем, а потом они съездили на пароходе в Джурджу и отвезли безрукавку, прихватив с собой корзину хлеба и вина, которым угостили Петра, Ангела и обоих воевод.