Апостол свободы - [10]

Однако при всем том статьи манифеста о свободе вероисповедания и равенстве религии перед законом дали болгарам сильный аргумент юридического порядка в борьбе с греческой патриархией. Именно после Крымской войны они уже не просят об уступках национального характера в рамках греческой церкви, а требуют полной независимости болгарской церкви. По инициативе болгарской церковной общины в Константинополе, в 1858 году 11-ое мая (24 мая по новому стилю) — день святых Кирилла и Мефодия, которых по традиции считают создателями славянского алфавита, — был впервые отмечен как национальный праздник. (Самое первое празднование этого дня состоялось в 1851 году, в Болгарской школе Найдена Герова в Пловдиве, и ее примеру последовали другие школы). В следующем, 1859, году все болгарское население Карлово и окрестных сел также вышло чествовать этот день. Мужчины, женщины и дети радостной процессией шли к школе, которая не могла вместить всех собравшихся; толпа заполнила двор церкви св. Николы. После торжественной службы и проповеди всех охватил душевный подъем, как на пасху — праздник воскресения из мертвых, ибо этот день стал праздником воскрешения болгарского национального духа.

Еще один большой шаг к независимости церкви был сделан в 1860 году на пасху, самый большой праздник восточно-православной церкви. В болгарской церкви св. Стефана в Константинополе, переполненной до отказа верующими, епископ Илларион Макариопольский публично отказался признать греческого патриарха, «пропустив» его имя в литургии. Поступок пастыря вызвал брожение во всей Болгарии; настоятели тридцати городов, в том числе Карлово, последовали его примеру. В марте 1861 года столь же яркая демонстрация состоялась в карловской церкви св. Николы; в присутствии пятнадцати священников окрестных сел письмо греческого патриарха, предавшего сторонников Иллариона анафеме, было испачкано дегтем и публично сожжено.

К 1861 году кампания против греческой патриархии приобрела национальный размах и продемонстрировала такое единодушие, подъем и решимость, что победа явно была лишь вопросом времени. Но именно в этот период интерес Васила к церковным делам достиг низшей точки. Борьба за независимость церкви уже не действовала на его воображение, и ум его занимали проблемы совсем иного рода.

Экономические последствия победы Запада в Крымской войне уже давали о себе знать. Временно устранив Россию как соперника, турки лишь оказались в полуколониальной зависимости от западных союзников. Сразу же после войны в Константинополь как пчелы на мед слетелись спекулянты и финансисты, и очень скоро империя, или «больной Европы», как ее тогда называли, увидела, что лечащие врачи немилосердно ее обирают. Разумеется, «больному» делали переливания крови, европейские капиталы текли по жилам смертельно истощенного организма, однако не улучшали его здоровья, а лишь высасывали из него последние силы. Для строительства железных дорог, для расширения Варненского порта, для углубления русла Марицы в целях речного судоходства, для разведки полезных ископаемых и так далее приезжали эксперты, однако бремя расходов и риска должна была нести Турция, а плоды трудов доставались западным фирмам. Хуже всего было то, что в Турцию потекла лавина дешевых фабричных товаров, разоряя местных ремесленников, производство которых было по большей части средневековым. Больше всех пострадали ткачи-суконщики, и хотя ветер конкуренции с Запада достиг ураганной силы лишь к 70-м годам столетия, Карлово и другие города, обязанные своим благополучием домашнему ткачеству, уже почувствовали ледяное дыхание упадка. С подписанием мира упал спрос на их товары; склады торговцев ломились от запасов, которые некуда было девать, и все те, кто взялся за ремесла в период военного бума, остались без работы.

Жизнь в селах также становилась тяжелее с каждым годом. Война оказалась невыносимым бременем для продажной и отжившей системы финансов. Турция находилась на грани банкротства; она еще держалась благодаря иностранным займам, но проценты по ним приходилось платить за счет порочного круга новых займов и безжалостного обложения крестьянства налогами. Их перечень и размеры весьма внушительно выглядели уже на бумаге, однако на деле были еще страшнее благодаря системе, по которой взимались. Право собирать налог данного вида в данной околии ежегодно продавалось с аукциона; эта система служила питательной средой для коррупции и несправедливости, как открытая сточная канава служит питательной средой инфекции. Зачастую урожай неделями гнил в полях, пока будущие сборщики вели закулисную борьбу и интриги, чтобы получить откуп, а без их осмотра крестьянин не имел права снять с поля ни зерна. Победив на аукционе, откупщик в сопровождении заптий, столь же алчных и бесчестных, как и он сам, отправлялся по селам; он имел полную свободу вымогать у несчастных крестьян платежи, далеко превышавшие то, что требовалось по закону, и щадить своих кровных братьев и соплеменников. Чтобы удовлетворить алчность ненасытных откупщиков, многие были вынуждены отдавать в залог землю и скот и продавать урожай на корню за ничтожную долю его стоимости. Каждый год все больше семей оказывалось в неоплатном долгу у местных кузнецов, бакалейщиков и торговцев другими нужными товарами или становилось жертвами ростовщиков, взимавших непомерно высокие проценты.