Набросив на себя легкую накидку, она выбежала из дворца и стала спускаться по лестнице. Взглянув вниз, она вздрогнула, и сердце ее радостно забилось: от берега к ней поднимался ее любимый муж, ее Жоффрей, неотрывно глядя на нее влюбленными глазами.
— Жоффрей!
— Анжелика!
В этих возгласах, раздавшихся одновременно, прозвучали и любовь, и прощение, и растущее нетерпение, но случайно взглянув на бухту, Анжелика замерла в оцепенении, а потом подняла задрожавшую руку, и, указывая де Пейраку на что-то за его спиной, закричала:
— Жоффрей!
В ее голосе слышалась такая тревога, что де Пейрак, не добежав всего несколько ступеней, остановился и обернулся.
На безлюдной палубе «Голдсборо» появились клубы дыма и языки пламени. Вырывался огонь и из трюма, где хранился запас пороха для корабельных пушек, что могло вызвать взрыв.
Пожар на корабле заметили и люди во дворце. Все члены команды и прислуга дворца бросились на берег, сели в лодки, а кому не хватило в них места, то и вплавь, и направились к судну, на котором огонь уже охватил свернутые паруса.
Матросы и слуги взобрались на судно, возбужденно перекликаясь, принялись за тушение очагов пожара, стараясь не допустить взрыва порохового погреба.
— Пожар! Пожар на шхуне! Тревога! Сообщите Рескатору! — кричали люди, метавшиеся по горящему кораблю и гасившие огонь водой, кошмами и брезентом, а то и просто голыми руками, хватая горящие предметы и сбрасывая в море.
Де Пейрак остановился в нерешительности, и Анжелика, видя, что любовь к ней берет у него верх над любовью к своему судну, успокаивающе сказала:
— Иди же, спасай ее, любовь моя! Иди скорей!
Де Пейрак еще раз с мольбой посмотрел на жену и, повернувшись, побежал к берегу, где как раз причалила шлюпка, чтобы отвезти его на горящее судно.
Анжелика опустила голову, вздохнула и пошла наверх. В ее душе боролись два чувства: печаль о несчастье, случившемся на корабле, и радость вновь возвращенной любви.
Она так задумалась, что не обратила внимания на быстрые шаги нескольких человек, подкрадывавшихся к ней сзади, и пришла в себя только тогда, когда чьи-то сильные руки схватили ее и понесли.
Испуганная и возмущенная насилием, Анжелика попыталась бороться, но было бесполезно.
— Нет! Нет! — закричала она, напрягая все свои силы. — Жоффрей! Жоффрей! — стала звать она мужа, которым садился в шлюпку.
Услышав крик, он поднял голову и увидел, как наверху незнакомые люди в масках бегут к выходу из парка, унося на руках бьющуюся Анжелику.
— Ко мне, сюда! — закричал де Пейрак находящимся на судне матросам, выпрыгнул из шлюпки в воду и побежал как мог быстро наверх, следом за похитителями.
Когда его люди выбежали на дорогу, ведущую из дворца, неизвестные уже во весь опор удалялись на заранее подготовленных лошадях.
На одной поперек холки лежала связанная Анжелика, а всадник поддерживал ее, чтобы она не свалилась.
— В погоню! — закричал де Пейрак. — Срочно принесите оружие и приведите лучших лошадей! Со мной едут слуги и палубные матросы — остальные во главе с Янсоном возвращаются на судно и тушат пожар!
Флибустьеры действовали быстро и спустя, несколько минут отряд из двадцати человек во главе с графом, яростно нахлестывая лошадей, устремился в погоню за преступниками, которые были заметны только по клубам пыли, поднятым копытами их коней. Стало ясно, что они направлялись к берегу одной из бухт, находившейся в нескольких милях от дворца Рескатора.
Когда отряд маркиза де Пейрака домчался до цели, лодка с похитителями и Анжеликой была уже на борту знакомой графу бригантины, стоящей на рейде.
Только тут он понял, кто явился инициатором пожара на «Голдсборо». Подлец придумал хитрый план: отвлечь Рескатора и экипаж на тушение огня и, воспользовавшись суматохой, похитить Анжелику. Надо отдать де Скренвилю должное — план ему удался полностью.
Сам негодяй стоял на мостике бригантины и с ухмылкой глядел на беспомощность преследователей. Чтобы уничтожить или хотя бы отогнать разъяренных флибустьеров, он дал команду пушкарям:
— Огонь!
Пушки громыхнули, но ядра упали в воду из-за небрежного прицела и не причинили никакого вреда людям де Пейрака.
— Надеюсь, что шхуна сгорела дотла или же до такой степени, что на ней невозможно будет выйти в море! — сказал он помощнику, глядя, как отряд Рескатора вдруг, повернул лошадей и понесся обратно по дороге.
Жоффрей доскакал до берега своей бухты, нахлестывая лошадь и моля Бога, чтобы пожар был потушен, и, хваля себя за предусмотрительность, поднялся на борт шхуны и внимательно осмотрел повреждения судна.
Пожар был уже потушен, только кое-где дымились остатки парусов и тлели незалитые угли.
В нескольких словах Жоффрей рассказал Янсону, кто оказался похитителем Анжелики и чьи люди подожгли шхуну.
— Очистить палубу! Все за борт! Быстрей! Быстрей! — посыпались его команды.
— Сниматься с якоря! Ставить уцелевшие паруса! — приказал он помощнику и, заметив его протестующий жест, жестко добавил — Это приказ! Пятнадцать человек отправить в трюмы! Восстановить ротвени! Всех парусников на починку грота! Поднять кливер и бизань! Живо! Поднять второй кливер! Я должен его догнать! — вполголоса с угрозой сказал он помощнику.
