Антиподы. Детективные повести и рассказы. - [25]

— Тоже скажешь — Бог… Просто случай…

— Случая без указки божественного перста не бывает, — вновь поморщился отец, зная об атеистических убеждениях сына, и продолжил:

— Вскочил он на коня и, отстреливаясь, скрылся. Позже к своим пробился… А потом, как уже говорил, ушел из ЧК в учителя.

— Да, история — хоть роман пиши…

— Роман не роман, а очень поучительная. Сам видишь, власть ничего хорошего не дает, — окончил отец строго и чуть печально свой монолог. — Одни заботы да беспокойства.

— Да какая у простого милиционера власть?!! — возразил тогда он отцу. — Над рядовым работником столько начальников, что никакой речи даже о призраке власти быть не может. А бороться со всякой нечестью кто-то же должен… Да и время сейчас совсем другое, не тридцать седьмой год…

— Что время другое, то верно. Но подлая суть власти во все времена остается такой же подлой. Не меняется. Время, к сожалению, над этим не властно. Ты молод. И судишь о жизни с максимализмом молодости, а не с позиций жизненного опыта. Со временем, я уверен, будешь думать совсем иначе. Но раз решил — значит, решил! — поставил отец точку. — Отговаривать не буду. Только всегда помни: честность и порядочность должны быть превыше всего. И справедливость. Это те ценности, которые никогда не девальвируются. Всегда в цене. Они помогут тебе многих ошибок избежать, от глупости и подлости уберегут.

— Постараюсь…

— И не трусь, если что… — подумав, закрыл тему отец. — У нас в роду трусов никогда не было! Как говорится, семи смертям не бывать, а одной не миновать. И будем на Бога надеяться… Он не оставит попечением.

Отец не обладал ни богатырским здоровьем, ни богатырской фигурой. Имел средний рост. Был худощав, сух, жилист. В последние годы — с глубокими лобными залысинами и одуванчиковым пушком остатка волос. Однако это не мешало ему любому обидчику не только в родном селе, но и в районе, дать сдачи. Да такой, что мало не казалось, и «добавки» больше никто не просил.

Отца не смущали ни рост, ни вес противника, ни катившаяся за обидчиком слава драчуна и забияки или же силача. Если приходилось схлестнуться, то схлестывался. И одерживал верх даже в этом, весьма серьезном возрасте. О молодых годах и говорить не приходится. При этом сам он никогда не стремился к конфликтам, не лез на рожон, но никогда и не перед кем не пасовал. Так что его слова об отсутствии трусов в роду были не просто фразой, сказанной для красного словца, но и генетической установкой к действию. На будущее.

Паромов и его братья с самого раннего детства не только любили отца, но и гордились им перед своими сверстниками. В том числе и за его силу и смелость, за его сноровку, за умение постоять за себя и семью. Еще — за кристальную честность и добросовестность, за ум и знания. И эта гордость лишь окрепла с возрастом.

7

На следующий день, прибыв на работу, узнал Паромов, что братья Колесниковы получили по десять суток административного ареста и благополучно отбывают наказание в спецприемнике для административно арестованных. Рука у Колеса действительно была вывихнута, но ее ему быстренько вправили медработники прямо в медвытрезвителе. Так, что ничего серьезного с рукой у него не было. Отделался легким испугом. Никакого уголовного дела в отношении их за злостное хулиганство никто не возбуждал и возбуждать не собирался.

— Ну, убедился? — скалил зубы Черняев, напоминая о вчерашнем разговоре.

— Убедился, — конфузился Паромов.

— То-то же…

Зоя Ивановна обивала пороги милицейских начальников и прокуратуры, требуя освобождения ее чад. Пробовала брать на горло, напирая на то, что она ветеран Великой Отечественной войны и участник партизанского движения на территории Курской области. Это было правдой. Об этом знали, как и то, впрочем, что семья у нее — не образец советской ячейки. Потому ее везде культурненько отшивали — всем надоела хуже горькой редьки со своими великовозрастными детьми — пьяницами, хулиганами и тунеядцами.

– Зоя Ивановна, — говорили в прокуратуре, — ничего сделать не можем. Все произведено в рамках существующего закона. А если, вообще быть объективными, то ваших ребят нужно привлекать к уголовной ответственности за злостное хулиганство. Но раз милиция не стала этого делать, то и прокуратура, учитывая ваши былые заслуги перед Отечеством, не станет возбуждать уголовное дело. Но без наказания — никак нельзя. Пусть за дебоширство отбывают административный арест, определенный судом.

— Извините, — разводили руками чины в УВД, куда Зоя Ивановна пожаловала в очередной раз. — Мы не можем отменить решение старшего участкового инспектора милиции Минаева. Тем более, что суд согласился с этим решением и определил Вашим сыновьям меру наказания в виде административного ареста. Так что… рады, но…

Зоя Ивановна походила, походила по высоким кабинетам, и, видя, что толку от этого хождения нет, принялась за Минаева. Но и тому встречаться с ней не очень-то хотелось.

— Это не Зоя Ивановна, а исчадие ада, — плевался он всякий раз, когда Черняев или Подушкин говорили, что к опорному пункту приближается Колесникова. — И за какие такие провинности послал ее Бог мне на голову?!!