В черном ночном небе плыла зеленая хвостатая звезда, заставляя ближайшие к ней звезды меркнуть и стыдливо прятаться в ее мерцающем свете. Даже луна, покровительница влюбленных и разбойников, как-то побледнела и скукожилась на фоне нежданной пришелицы. Не привыкла ночная красавица к столь ярким соперницам.
Ночные птицы и животные, обычно наполнявшие многоголосьем ближайшие тенистые дубравы и многочисленные рощи в окрестностях благословенного града Киева Антского, главного града Русколани, страны русов и, частично, алан, притихли, стоило только зеленой гостье появиться на небосклоне. Такое затишье вдруг наступает в природе перед бурей, когда все замирает в тревожном ожидании.
Неожиданное явление и пугало, и завораживало одновременно.
— Что же несет нам эта Чигирь-Угорь, — тревожно размышляли припозднившиеся жители небольшого южного городка Кияра, как чаще именовался Киев Антский на местном наречии, расположенного в под-ножии Кавказских гор, еще называемых Фарсидскими, на Черной горе или горе Каркее, у Огненной реки, задрав бороды и вглядываясь в небо.
— Не бывало такого еще в благословенной богами Русколани. К добру ли?.. К худу ли?..
— Да, не бывало…
— Впрочем, старые люди говорят, что такое уже случилось в дале-кой земле иудеев… И тогда у них родился царь, ставший богом.
— Неужели?
— Не знаю, но слышал такое.
— От кого?
— Я же сказал: от старых людей.
— А те от кого?
— От купцов фряжских, а, может, и иудейских. Точно уже не пом-ню… Купцы — народ всезнающий, мир повидавшие…
— Купцы — это, конечно… бывалый народ…
— Что там купцы — к волхвам надо обратиться. Уж эти точно все знают! С богами общаются…
— Чудно! Надо поспрашивать нашего волхва Златогора. Он-то уж точно должен знать. Голова!
— Вот и поспрашивай, если не боишься встретиться с ним.
— А чего мне бояться? Я богов наших чту, регулярно жертвую до-лей всего, что имею. Ты же знаешь!
— Знаю, но…
Одни, словно страдая словесным поносом, безудержно говорили, другие, тревожно вглядываясь в ночное небо, молчали, думая каждый о своем и об увиденном чуде. А разве молчание порой не красноречивее слов?
Среди таких припозднившихся после работы в кузнеце были сосе-ди Люд и Зван, бородатые крупнотелые мужчины лет пятидесяти, про-пахшие дымом и изъеденные окалиной, в холщовых рубахах и портах, в толстых кожаных фартуках, степенно шагавшие по извилистым улоч-кам к своим домам-полуземлянкам, доставшимся им в наследство от родителей, давно ушедших в Ирий к пращурам.
— Что шлет нам Сварог, пользуясь отсутствием светлого Ярилы? Как думаешь, Люд? — спросил соседа Зван.
— Может так, а, может, и этак… — почесав затылок могучей пятер-ней, философски изрек густым басом кузнец Люд на вопрос соседа. — Богам виднее. Одно могу сказать: на моем веку такого еще не бывало. Да, не бывало…
— На моем тоже. Мыслится, жрецы наши растолкуют это чудесное явление во владении Сварога? Ты как мыслишь?
— Может, и растолкуют. Ученые люди, не нам чета. С богами дружат и с духами общаются. Почти так же, как мы с тобой! Пути Яви и Нави знают, законам Прави нас учат. Должны растолковать…
— И я думаю, что должны, а как же иначе… Волхвы ведь!
Помолчали, вглядываясь в ночное небо, расколотое зеленой хво-статой звездой пополам.
— Вот и дошли до хором наших златоверхих, — невесело усмех-нулся Зван, останавливаясь у своего подворья, отгороженного от кривой улочки и от подобных двориков невысоким глинобитным забором с деревянной кособокой калиткой.
— Не говори: не землянки, а дворцы княжеские, — поддержал сосе-да Люд. — Лучше, чем у князя нашего Дажина. Только вечерять при-дется опять в потемках. Хорошо, что рот свой — мимо не пронесешь.
Иронию в голосе и глазах кузнеца не могли скрыть ни сумрак, ни тревога, вызванная появлением ночной гостьи.
— Хорошо, если есть чем живот ублажить, то и темнота не помеха. А когда… — не окончил своей мысли рассудительный и обстоятельный Зван. Не пожелал попусту тратить слова. Что толку. Ведь сколько раз не говори «халва, халва» — во рту слаще не станет.
— Верно, сосед, все верно. Но не будем богов гневить, — посерьез-нел Люд. — У других не лучше. Вон у горшечника Глота после смерти кормильцев сыновей, погибших в последнем походе на воинственных азов, возмечтавших наши земли к своим рукам прибрать, и добытчиков в семье не осталось.
— Да.
— Сам стар и старуха его давно умерла. Как живет — непонятно. Надо проведать да гостинчик отнести. Не в обычае русичей соседей в беде бросать. Не в обычае…
— Надо, сосед, верно говоришь, — согласился Зван. — Не в наших обычаях ближних своих без презрения, в беде оставлять… Особенно стариков или детишек малых.
Вновь помолчали, размышляя про себя о перипетиях и странностях жизни.
— Ну, что, по домам что ли? — нарушил молчание первым Зван.
— А куда же еще? — вопросом на вопрос отозвался Люд. — По до-мам.
И пошли каждый к своему подворью, к своему роду, к своей семье, к своему очагу.
Как не было тревожно на душе у жителей Кияра Антского от столь необычного явления, как появления ночной гостьи, да что поделаешь, ни сна, ни завтрашнего утра и тяжелой работы по добыванию хлеба на-сущного никто не отменял. Еще раз взглянув на небо, молча покачивая головами в знак съедающих их сомнений, расходились они по домам своим. А зеленая звезда, уже названная ими за свой необычный вид и цвет Чигирь-Угорь, предвестница чего-то нового и необычного, не вкладывающегося в устоявшуюся жизнь русичей, величаво плыла по Сварге — Мирозданью.
