Антарктика - [83]

Но оглядываться было рано. Еще десять секунд выдержки! Четыре… Три… Две!!. Одна!.. Старт!!! Я стремительно оглянулся. Коля вскинул плакат и сразу же опустил его. Отлично! Я все успел… Спокойно, с чувством собственного, хотя и только что восстановленного, достоинства я дописал в своем легальном конспекте: «Ода куму моему».

Как установила потом тщательная студенческая экспертиза, Коля Бутов вовсе не собирался подвести меня под монастырь. В одну строку на тетрадочном развороте четкими большими буквами было выведено: «ОДА К УМУ МОЕМУ».

Предлог «к» пришелся слишком близко к слову «уму». Второпях я и прочел «куму». Все это стало понятным значительно позже. А тогда, готовясь к ответу, я ощутил в душе нечто вроде ликования.

«Ода куму моему». Кантемир. Та-ак!» Рассуждения мои приобрели логичность и последовательность. «Что такое ода? — спрашивал я сам себя и не без удовольствия отвечал: — Это восхваляющее, часто восторженное стихотворение. Почему Кантемир посвятил оду не кому-нибудь, а своему куму? Ну, это ж элементарно! Вероятно, кум разделял взгляды Кантемира! Конечно! Оба они — и Кантемир, и его кум — «очень образованные, ратовали за образование на Руси». Блеск!»

Очнулся я от тишины и пристального профессорского взгляда.

— Вы готовы?

— Да, да!.. Готов! — Я подошел к столу. — Первый вопрос…

Как я и ожидал, мне не дали возможности выложить все соображения по первому вопросу. Где-то на втором залпе, когда картечно взрывались общие слова и междометия, профессор вздохнул и предупреждающе поднял руку.

— Переходите ко второму вопросу!

— Кантемир-р-р! — торжественно изрек я, раскатывая «р», после чего почти по-качаловски затянул паузу. — Кантемир, — повторил я уже без нажима, — был молдавским дворянином, весьма образованным. — Тут я снисходительно добавил: — По тем временам, разумеется…

Профессор как-то по-библейски развел руками и грустно возразил:

— Не весьма! А очень образованным по тем, как вы изволили выразиться, временам. Вы не согласны?

— Н-нет, почему же…

— Если не согласны, вспомните хотя бы «Историю Оттоманской империи».

Тут я чуть не свалился под стол. «Только Оттоманской империи мне не хватало! Ну, нет! Надо поскорее причаливать к уже знакомой и почти родной оде кантемировскому куму».

— Я с вами вполне согласен, — ладонь моя клятвенно легла на грудь. — Кантемир был феноменально образованным человеком и по тем, и по этим временам! — Видно, я чуток перехватил, потому что успел разглядеть досаду за толстыми стеклами профессорских очков. — Но Кантемиру мало было собственной образованности! — боясь, как бы меня снова не перебили, закричал я. — Мало!

Вот почему, радуясь образованности своего горячо любимого кума…

— Кого?

— К-кума, — уже с меньшей уверенностью повторил я и в поисках поддержки глянул на Колю Бутова.

Николай, зачарованный уверенными раскатами моих первых фраз, показал мне кулак с лихо задранным большим пальцем. Я успокоился, решив, что на верном пути.

— В своих произведениях, в том числе в одах, — уже спокойнее продолжал я, вновь обретая металл в голосе, — Кантемир призывал к тому, чтобы мужик-крестьянин приносил в избу «не Блюхера и не милорда глупого, Белинского и Гоголя с базара бы принес!»

— Но позвольте! — обиженно взмолился профессор.

— Вполне понятно, — повысив «содержание металла», не позволил я, — вполне понятно, что сейчас я процитировал Некрасова. Почти сто лет отделяют его от Кантемира! И тем удивительней, что слова великого русского поэта и просветителя так точно и полно выразили сущность этической концепции в творчестве великого молдаванина!

Снова болезненно поморщился профессор. Не подозревая, что его привела в ужас моя тирада, я все же решил впредь не перенасыщать свою речь цитатами. Однако секундная заминка дорого мне стоила. Профессор поднял ладонь и, пока я заглатывал воздух для нового залпа, успел спросить:

— Какие вы помните произведения Кантемира?

— Кроме «Истории Оттоманской империи», о которой уже упоминалось, — скороговоркой проскочил я опасный участок, — мне бы хотелось назвать произведение, наиболее точно выражающее передовые взгляды Кантемира. Я имею в виду «Оду куму моему».

— Кому? — профессор вздрогнул и откинулся на спинку стула.

— Куму. Куму Кантемира!

Я, правда, заметил» что Коля Бутов с товарищами дружно полезли под столы. Но тогда мне было не до анализа странного поведения своих сокурсников. Крутая волна вдохновения поднимала меня на свой клокочущий пенный гребень:

— Кум Кантемира, тоже очень образованный дворянин, целиком разделял прогрессивные взгляды писателя и был его верным сподвижником в деле народного просвещения.

Профессор снял очки, и я разглядел добрые, чуть повлажневшие глаза. Вытащив из кармана белоснежный платок, он ласково попросил меня:

— Пожалуйста, если вам не трудно, остановитесь подробней именно на куме Кантемира! Этот вопрос так слабо освещен…

Волна вдохновения захлестнула меня и, забив дыхание, понесла в океан фантазии. В его зеленых глубинах на белых конях скакали Кантемир со своим кумом. Где-то далеко, поднимая лесную дичь, заливались собаки. Луч солнца, пробиваясь сквозь кроны столетних дубов, вспыхивал и гас на перекинутом через плечо Кантемира забытом охотничьем роге…