Анна - [5]

     Машина, Брайтон, ужин, толстый Авербух,                     

     снотворное, постель... Я слеп и глух.                       

     А утром самолёт до Сан-Франциско                            

     и тридцать городов -- мой путь неблизкий.                   

     19                                                          

     Бог есть. Пришли иные времена.                              

     Когда-то нас на привязи держали,                            

     а нынче я лечу в любые дали,                                

     где забывается и время, и страна,                           

     в которой мы не очень плохо жили.                           

     Теперь пришла совсем другая власть.                         

     Морока наша с ней не прервалась.                            

     И нынче из народа тянут жилы.                               

     Но слава эмиграции! Евреи,                                  

     как птицы, разлетясь по белу свету,                         

     мне подарили всю планету эту                                

     за исключеньем Северной Кореи.                              

     Теперь любой артист или писатель,                           

     любой духовных ценностей создатель                          

     талантливый хоть сколько, хоть чуть-чуть,                   

     имеют по Америке свой путь.                                 

     С Европою сложнее отношенья.                                

     Нужны там покрупнее достиженья.                             

     20                                                          

     Не помню я все тонкости подробно                            

     поездки той и непростой работы.                             

     Все дни -- одно -- концерты, перелёты,                      

     мотель нечистый, номер неудобный.                           

     Бывало, что в ковбойском городишке                          

     мне сцену заменял гараж большой.                            

     Я не жалел себя (и даже слишком),                           

     работал честно, с сердцем и душой.                          

     Ведь слушатель, смотретель и читатель --                    

     твой адвокат, свидетель и судья,                            

     твоей судьбы создатель и старатель.                         

     В конце концов -- история твоя.                             

     Твои писанья, как в заклеенном конверте,                    

     он образцом гармонии пронёс.                                

     И, может быть, твердит до самой смерти                      

     слова твои, что тронули до слёз.                            

     Цени внимание -- начало волшебства --                       

     как пониманье степени родства.                              

     21                                                          

     Меня торопит шустрая Евтерпа.                               

     Ей не по вкусу описанья, рассужденья.                       

     Она фундаментальности не терпит                             

     и любит приблизительность и деньги.                         

     Из обихода несколько словечек возьми                        

     и обороты -- "как бы", "в самом деле",                  

     сосредоточь внимание на теле,                               

     с мировоззреньем избегай большой возни,                     

     придумай неприличную завязку...                             

     Пускай герои матом говорят,                                 

     воруют, колются, стреляют и горят.                          

     Продай издателям свою больную сказку.                       

     Найдутся и читатели. По нраву                               

     сегодня многим пошлость и обман.                            

     А я по-старому продолжу свой роман,                         

     классическому подчиняясь праву,                             

     где вера в Бога и неспешность бытия --                      

     основа жизни, фабула моя.                                   

     22                                                          

     . . . . . . . . . . .                       

     23                                                          

     Мотаясь по Америке, Европе,                                 

     Австралии и Ближнему Востоку,                               

     я видел Мир -- лукавый и жестокий,                          

     познал -- за что наказаны Пророки                           

     и почему так долго плыл до Пенелопы                         

     царь Одиссей, хоть хитроумный где-то,                       

     но более удачливый, чем кто-то,                             

     кому такая выпала работа --                                 

     изведать тайны, боль и наслажденья Света,                   

     как непрозрачно Истина одета,                               

     как Правда непохожа на предметы                             

     и на понятья, часто в обиходе                               

     звучащие -- на улице, в народе,