Анхен и Мари. Прима-балерина - [23]

– Вот тут я пас. Тут думать надобно, – сказал дознаватель, снял пенсне и положил его в карман клетчатого пиджака.

Он отвернулся и скрестил руки за спиной.

– Зачем она отравила госпожу Пичугину, если ей следовало устранить Серую Мышь? – спросил господин Самолетов.

– Ведь именно балерина Черникина недостойное что-то про Агнешку ведала, – подхватила его мысль Анхен. – Бумагой шантажировала, грозилась придать её великому позору.

– М-да. Не ведомо сие пока. Тут думать надобно, – повторил господин Громыкин.

Фёдор Осипович к ужину фатально опоздал, за что и получил отповедь от Александры Николаевны. Однако супруга его простила. Не сразу, конечно. После покаяния и лобызания. Чтобы уж совсем загладить свою вину, дознаватель решил рассказать ей про арест. Уж он-то знал, что ей это понравится. Скорее всего. В общем, есть вероятность, что понравится.

– Ты себе даже не представляешь, душа моя, какие нынче в моде убийства, – начал господин Громыкин. – Вот взять, к примеру, арестованную. Её, сердечную, Черникина бумагой какой-то шантажировала, а она возьми, да и подругу свою отрави. Виданое ли дело? Нет, в ранешние времена такого не бывало.

Дознаватель сидел в гостиной за столом орехового дерева и поглядывал на супругу с опаской. Вдруг Александра Николаевна решит, что о таких страстях дозволительно рассказывать только в кабаках, а не в христианских домах.

– Не может быть. Как же это? Почто подругу-то травить? – спросила Александра Николаевна и захлопала короткими белёсыми ресницами.

– Вот так, друг мой. Вот так. И ведь что интересно, девка-кремень, хоть и балерина. Расколоть никак не получается. Мы ей донос показываем, а она "Зачем вы читаете такие гадости?". Мы ей вопрос задаём, а у неё уже ответ припасён.

– Фёдор Осипович, родной мой, ты уж постарайся. Поднатужься да расколи её, раз так надо, – ласково сказала супруга.

– Я стараюсь, – сказал господин Громыкин и вздохнул.

– Ты должен докопаться до истины. Нет, ты просто обязан, – повысила голос Александра Николаевна.

Господин Громыкин вздрогнул от окрика и втянул голову в плечи. Уж очень он боялся, когда супруга кричала. Очень. Аж поджилки тряслись.

– Иначе не светит тебе генеральский чин, – опять ласково сказала Александра Николаевна.

– Ну, какой генеральский чин? – заканючил Фёдор Осипович. – Ведь не дадут. Ведь не из дворянского рода. Ну, право слово, о чём ты, душа моя?

– О том, что у нас ещё две дочки на выданье. Дуняша-то ладно – красивая да ласковая. А Настя? О ней ты подумал, ирод? Засиделась в девках дочь, а ему хоть что.

Теперь Фёдор Осипович сидел и хлопал ресницами.

– Служи! Выслуживайся, делай, что хочешь, а генеральских чин мне принеси, – сказала Александра Николаевна, встала и пошла в спальню.

* * *

Жёлтые фонари освещали набережную. Ледяные осколки блестели в воде, будто звёзды на небе. Дома, прижавшись друг к другу, застыли в ожидании ночи. Крест Казанского собора выглядывал из-за крыш, намереваясь пронзить хмурое небо. Анхен вдохнула полной грудью. К всегдашней сырости прибавились запахи приближающего лета. Скоро у Джоконды будет прикорм, ведь в проталинах пока ещё несмело, но уже пробивалась зелёная травка.

– Э-эх! Поскорей бы лето! Там и маменька приедет, и можно будет в парках гулять, и вообще, – заметила барышня, беря Ивана Филаретовича под руку.

– Кстати, о маменьке. Я обещал убрать с Вас позор или нет? – спросил господин Самолётов, останавливаясь у мостика.

– Не припомню, – деланно безразлично ответила Анхен.

– Обещал, – твёрдо сказал Иван Филаретович.

Анхен отпустила руку господина Самолётова и закружилась волчком, пытаясь рассмотреть спину.

– Что Вы делаете, Анна Николаевна? – спросил Иван Филаретович, округляя глаза.

– Хочу увидеть позорное пятно, – сказала Анхен с серьёзным видом, останавливаясь. – Нет. Всё ещё на месте.

Не выдержав, барышня прыснула.

– Ох, всё Ваши шуточки, смешки, забавы. А я ведь, и в правду, информацию имею, которая Вам будет как нельзя кстати.

Господин Самолётов одёрнул сюртук.

– Я провёл небольшое расследование и вышел на человека, который знавал как Вашего батюшку, так и Вашу матушку. Ему бы я доверился всецело.

– Вот как? И что же он Вам сообщил такого, что Вы стоите по стойке смирно, весь во фрунт? – заметила Анхен.

– Думал я, что Николай Радов мог быть безвинно осуждённым, но нет. Виновен! – сказал делопроизводитель и закивал в подтверждении своих слов.

– Не травите душу, – сказала Анхен и двинулась дальше по набережной.

– А вот маман… Она – святая! Так сей господин сказал, – добавил Иван Филаретович, догоняя Анхен.

– А ему откуда сие знать? – спросила она.

– Она при нём царя спасла. Вот откуда. Упросила поезд направить по запасному пути, и все остались живы.

– Неужели? А мы с сестрой почему об этом не слышали ни разу? – усомнилась Анхен.

– То мне не ведомо, – сказал господин Самолётов, пожимая плечами.

Спохватившись, он воодушевился.

– Быть может, у неё были на то причины? Ведь это тайна, как ты ни крути, государственной важности. Мне же, как сотруднику полиции, офицер открылся.

– Ну, не знаю. Маловероятно, – сказала Анхен.

– И ведь что интересно, Анна Николаевна, случай тот не единственный. Охранники царя ему докладывали о других историях, – сказал господин Самолётов.