Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века - [68]

В те времена Демидовым принадлежало, как говорят в таких случаях в России, "более пятидесяти тысяч душ" работников, т. е. всех лиц мужского (но не женского!) пола. Бывшие крепостные возвели на вершине горы храм в честь своего освобождения, и, по словам управителя мистера Вольстедта[601] (который нас тепло принял), став свободными, они стали работать лучше. Я думаю, это вызвано тем, что за лень сейчас увольняют, а это пострашнее прежних побоев.

Утром мы посетили местную больницу, на которую Демидовы ежегодно тратят почти четыре тысячи фунтов стерлингов[602]. В палате на каждого пациента, а их в тот момент было сто двадцать человек, приходится три кубические сажени (1,2 тыс. куб. футов – Д. Б.) воздуха. Поврежденные конечности были загипсованы, обработаны спиртом и камфорной мазью, но больше всего нас поразило не это, а наличие в кабинете главного врача приспособления, в котором он держал замороженные человеческие мозги, разрезал их на тончайшие пластины и фотографировал для исследования[603]. Фотоматериалы он выписывал из Парижа»[604].

Леса

Многие здешние заводы, являясь казенными, обеспечивались землей, крепостными, лесонасаждениями или получали право заготавливать лес. Благодаря английскому инженеру, работавшему на железоделательных заводах в российской глубинке и снабжавшему меня необходимыми сведениями, я узнал, что пожелавший построить здесь металлургический завод должен представить его проект губернатору, и только после соответствующей экспертизы получить разрешение на строительство предприятия и вырубку леса для топлива. Завод будет находится под государственным контролем, а его владелец должен организовать возобновление лесных насаждений, вырубая их не более четверти в год. Англичанин точно не знал, относится ли эта пропорция к площади лесов или к объему древесины, но считал последнее более вероятным. Древесина нужна для выплавки металла и в качестве топлива для заводских механизмов и грузового транспорта.

Несколько лет назад один английский инженер обратил мое внимание на статью в «Айэн: зэ джёнл ов сайэнс, метлз, энд мэньюфэкчэз» («Iron: The Journal of Science, Metals, and Manufactures»), где говорилось: «Стремясь наладить производство собственной продукции в империи, которую он хотел видеть могучей и гигантской, Петр Великий в 1700 г. поручил Баташёву и Демидову подыскать места, где можно было бы начать выпуск железа. Они, переняв настрой своего владыки, посвятили себя решению задачи, результат которой, учитывая тяжелейшие условия, в которых им пришлось действовать, был невероятным. По сей день несгибаемость и упорство упомянутых заводчиков в достижении своих целей вызывают восторг и изумление. Возможно, самым грандиозным памятником энтузиазму и гению этих промышленников являются построенные ими гигантские плотины, – сооружения, которые по праву можно считать самыми удивительными дамбами в истории. Деятельность Демидова, использовавшего энергию воды везде, где это было возможно, вскоре приобрела небывалый размах. На Урале ему уже было тесно, и он начал продвигаться со своими заводами в глубь Сибири, примерно на две тысячи верст от Невьянска.

Пока Демидов действовал на севере, Баташёв проявлял не меньшее усердие в центральной и южной России. Хотя, в отличие от Демидова, у него было больше возможностей покупать рабочие руки и по низкой цене, ему пришлось столкнуться с угрозами хозяев муромских лесов, вблизи которых он построил свои предприятия. Тем не менее Баташёв возводил железоделательные заводы повсюду, и, говорят, что железо, которое он сплавлял в Нижний Новгород, часто обменивалось на медные деньги по весу. В отличие от Демидова, который мог поставлять свою продукцию по Каме и Волге только раз в год, Баташёву была доступна постоянная навигация. Заводы Баташёва наладили выпуск листового железа, технология производства которого до сих считается сложной.

Строительство заводов привело в ряде мест России к возникновению особого института, так называемого посессионного права, при котором работники и земли принадлежат предприятию, а не его владельцу. Об этой уникальной системе стоит сказать несколько слов. Конечно, власти до сих пор не осознают ее пагубности и архаичности, но, видимо, скоро это поймут, и такая система, тормозящая развитие промышленности, уйдет в прошлое. Посессия устанавливает определенный объем лесозаготовок, за что завод платит налог со своей продукции. Это, а также контроль за предприятиями сберегают лесные массивы, но одновременно сдерживают развитие индустрии, поскольку расширение производства контролируют власти. Ряд необоснованных требований, касающихся заготовки древесины на топливо и т. д., унижает заводовладельцев, и, наряду с обложением готовой продукции налогом, естественно, не способствует интересу к производству».

Далее будут описаны некоторые из упомянутых мер. Однако нынешнее депрессивное состояние горнодобывающей промышленности связано не только с организацией производства.

О кризисе горных заводов

«"Дурно, дурно", – говорит покупатель, а когда отойдет, хвалится»[605]. Все без исключения жалуются на отсталость уральской металлургии. Один из моих информаторов, которому я безоговорочно доверяю, писал мне: «Объехав значительную часть Урала и побывав почти на всех основных рудниках и заводах, в том числе принадлежащих Стенбоку, Демидову, Строганову, Сухозанету, Белосельскому, Дружинину, Губину и многим другим, а также на казенных Нижне-Исетском, Миасском, Златоустовском, Кушвинском, Куяшском, Саткинском, Березовском и прочих, я только и слышал, что почти все они убыточны, погрязли в долгах и заложены правительству, а казенные рудники и заводы на грани закрытия или уже закрылись. Вы можете купить любой из них как старую вещь, заплатив в рассрочку на тридцать два года шесть процентов от первоначальной стоимости. Правда, у вас не будет топлива для них, поскольку все леса поблизости давно вырублены.