Anenerbe - [39]

Спустился под горку, смешно сбежав по косогору, хотя рядом лесенка. По привычке сбежал, лестницы прежде здесь не было, а горка была всегда, вот он и спустился. Город хоть и изменился, но не настолько, чтобы забыть. Забыть все невозможно, и пусть вокруг новые и чужие дома, в памяти он всегда там… в детстве.

Сережа Кулебяка сегодня пришел раньше — событие невероятное. Обычно он появлялся на службе минута в минуту, а сегодня…

— Уже кое-то освоил, — доложил коллега, не обратив ни малейшего внимания на своего старшего товарища. Уткнулся в экран и жмет клавиши.

Виталий Борисович не возражал, а где-то был и доволен — отпала необходимость делить на двоих старую пишущую машинку, которая, похоже, перешла в полную его собственность.

— Обещали подсоединить к сети, — спустя пару минут доложил Сережа, — чтобы можно было докладывать, не выходя из кабинета. Тяжелые времена, Борисыч, наступают. Щелкнет руководство клавишей, и все видать. Чего мы тут с тобой делаем, как бездельничаем — техника! В Интернет обещали допуск сделать. Весь мир уже давным-давно в Интернете, а мы, получается, плетемся в хвосте событий.

— Сводочку бы мне за прошедшие сутки, — подсказал Виталий Борисович, и вскоре, вооружившись подшитыми обыкновенной скрепкой листиками, приступил к знакомству.

Сводка — нечто вроде газетки, куда вносились все происшествия в городе, как малозначительные, пополняющие обыкновенную статистику, так и серьезные, переходящие сразу на контроль к руководству. Прошедшие сутки действительно выглядели если не безупречно, то вполне миролюбиво — трагических случаев не зафиксировано.

— У нас сегодня как? — спросил он и тут же получил интересующий его ответ. — Тихо.

В этих внешне скупых словах содержался огромный смысл и перспектива на текущий день. Вопрос означал: намечается ли сегодня сбор или иное мероприятие, требующее обязательного присутствия всего личного состава. «Тихо» — подразумевало, что день простоит обычный и можно посвятить себя работе. Подписывать у руководства бумаги Виталий Борисович не планировал, иных документов, которые спускали через секретариат, также не было, поэтому с легким сердцем товарищ Шумный глянул на монитор и вскоре покинул кабинет. Еще через час он вышел к небольшому кафе — обычной забегаловке, где продавали в разлив пиво. Несмотря на раннее время, в клиентах недостатка не было. С десяток человек по привычке начинали новый день со старого занятия — пили пиво. Виталий Борисович прошел к стойке и залез на стул — высокий и потрепанный табурет.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответили ему и тут же спросили, — пить будешь?

Пить Виталий Борисович не хотел, однако часто к этому принуждает профессия, поэтому кивнул.

Налили — еще в ту, пузатую, советских времен кружку, и пиво под стать кружке — подозрительно похожее на горький напиток, слегка разбавленный водой. Глотнул и поморщился — не понял, понравилось или нет.

— Как дела?

— Нормально, вчера драка была, сами разобрались, вас не вызывали, — сообщили ему последнюю новость.

— Ну и правильно, — согласился Виталий Борисович и еще разок глотнул, — к чему людей беспокоить?

— Если на каждую драку выезжать, — поддержал его собеседник — мрачный тип с золотой фиксой, — бензина не хватит. А дрались свои. Все по-людски: повздорили, вышли прочь, рожу друг другу начистили и обратно зашли. Я же говорю, культурно, никто и не заметил.

— Культурно, — согласился Виталий Борисович и все же спросил: а чего повздорили?

— Они за столиком стояли, по кружке дежурной взяли. У нас, Виталий Борисович, с этим строго, на вынос — пожалуйста, но за каждым не углядишь, может, и принесли чего. А повздорили — всякое бывает, во мнениях не сошлись или слово обидное кто сказал. Разговор-то какой? Мать — перемать. Я, конечно, слежу — публика порой серьезная заходит. И на машинах приезжают, пиво-то и в самом деле неплохое. О чем говорили? О чем могут говорить мужики? Про жизнь вели беседу, начали вроде мирно, политику обсуждали, а потом гляжу… еще?

— Две, — произнес какой-то тип и уставился на Виталия Борисовича.

— Давай, Слава, не задерживай, у нас разговор с товарищем, — произнес мужчина с фиксой.

— А я чего? Я ничего, — ответил Слава и вновь зыркнул на товарища Шумного.

— Нормальный парень, только больно любопытный, кстати, он вчера тоже был. Драться не дрался, но присутствовал — рядом стоял.

— Дурак — говорит Коля, — продолжил мужчина с фиксой, — ну тот, который повздорил, — Коля. На пилораме работает, у них там фирма какая-то, двери стругают, рамы оконные. А другой, я имени его не знаю, что-то ему ответил и засмеялся. Вот и все. А потом они вышли и начистили друг другу рожи. Хотя сдается мне, повод был иной. Дурак — конечно тоже повод. Но сказано было как? Мимоходом, без всякого заднего умысла. Это прибладенные к словам цепляются, а эти обычные мужики.

— И в драку, — подвел итог Виталий Борисович.

— Мне, как понимаешь, нос совать ни к чему, — объяснил мужчина, — у меня своих забот хватает, ноги к вечеру не держат. По двенадцать часов на ногах, не мальчик. Да и подрались они где, а что рожи перепачканные, так дело личное. Главное, чтобы порядок был.