Высоко, чертовски, высоко
Сначала появилась голова — средних размеров, обросшая непокорными, слегка вьющимися волосами. Затем сверкнула лысина — крохотное блюдечко, и только потом глаза, которые посмотрели направо, моргнули пару раз, о чем-то подумали и вновь моргнули. Дверь отползла в сторону и уже собралась вернуться в исходное положение, когда на ее пути возникла нога, вернее, стоптанный башмак. Дверь уткнулась в башмак, тот сморщился, а через секунду-другую сморщилось и лицо.
Тихо.
На лестничной площадке было и впрямь тихо. Ни души.
Однако человек не спешил. Словно пес, поводил ушами, вслушиваясь в тишину, посмотрел на противоположную дверь и только потом осторожно вышел. Также осторожно прикрыл дверь и еще раз поводил ушами.
Одет он был более чем странно: кроме стоптанных башмаков серый или скорее зеленый плащ, потерявший цвет, и синяя рубашка в красную клеточку — она выглядывала как на груди, так и на животе, где явно не хватало пуговиц. В руках мужчина держал сумку, какую — не разобрать. То ли хозяйственную, то ли спортивную, однако это была сумка. Одна ручка перевязана грязным бинтом, другая — шнурком или бечевкой. Разобрать более точно не представлялось возможным.
Щелкнул замок, и мужчина вздрогнул. Посмотрел на дверь, будто желал убедиться, что именно она является источником звука. Осторожно приблизился к перилам и глянул вниз.
Высоко. Так высоко, что закружилась голова.
— Черт, — сказал мужчина и плюнул.
Проследил взглядом, однако звука, что рождается при приземлении, не услышал. Еще раз плюнул и вновь ничего не услышал.
— Высоко, — сказал мужчина. Кому сказал — непонятно. То ли себе, то ли еще кому-то,… хотя, все же, наверно, сказал себе — на лестничной площадке ни души.
— Так уж и ни души, — тихо пробормотал человек и стал медленно спускаться по лестнице. Когда он достиг очередного пролета, противоположная дверь — ту, в которую смотрел мужчина, отворилась, и появилась другая голова — женская. В бигудях и платке… или нет, не так… в платке и бигудях. Осторожно ступая, женщина приблизилась к перилам и тоже глянула вниз. Кроме платка на женщине был не первой свежести халат, а под халатом, по всей вероятности, ничего не было. Об этом смелом предположении говорил тот факт, что появившаяся на свет неприлично белая нога уходила к своему основанию. Женщина хотя и смотрела вниз, однако увидеть интересующий ее объект не могла.
Мужчина тем временем продолжал осторожно спускаться вниз, погруженный в свои, только одному ему понятные мысли. Он уже приближался ко второму этажу, когда мимо него кто-то пролетел — какое-то размытое и непонятное пятно. А уж затем, вслед за пятном последовал крик.
— Женский, — произнес мужчина и спустился еще ниже.
Женщина была голой, а халат, что пару секунд назад прикрывал тело, оказался у бедняжки на голове. Предусмотрительно. В противном случае взору непременно предстала бы картина мрачная и неприглядная.
— Тьфу, — сказал мужчина и плюнул, кажется, в третий раз.
* * *
Виталий Борисович Шумный, в прошлом участковый, а нынче сотрудник одного из подразделений, занимающихся расследованием преступлений, к месту трагедии подъехал со своим напарником — подающим неплохие надежды Сережей Кулебяка. Согласны, несколько странная фамилия была у напарника, однако куда денешься, слова из песни не выбросишь. Да и Виталий Борисович уже устал от колких шуточек коллег в свой адрес, спасал возраст, над которым шутить не полагается. Разница в годах между Сережей и Виталием Борисовичем — существенная. Не отец и сын, но и не ровесники. Однако служба не выбирает, и кто тебе достанется в напарники — воля вышестоящих командиров.
— Труп, — сказал Сережа и шуганул парочку мальчуганов, с интересом разглядывающих мертвую женщину.
— Ничего не трогали? — уточнил в свою очередь Виталий Борисович и присел на корточки.
— Ничего, — ответил ему какой-то мужчина и тоже присел на корточки.
Смотреть на мертвого всегда неприятно, пусть даже покойник и голая женщина.
— Свидетелей, конечно, нет, — бросил дежурную фразу Сережа и вытащил сигареты.
— Почему нет, — подсказал мужчина, — я свидетель. Убийства, конечно, я не видел, но труп первым нашел. В магазин собрался, а тут она лежит.
— Вы ее знаете?
— А кто ее не знает? Клавдия Степановна из шестьдесят шестой.
— Это хорошо, — сказал Сережа, — в том смысле, что личность устанавливать не нужно. Бывает же как…
— А почему вы решили, что это убийство? — перебил его Виталий Борисович.
— Это вам решать, убийство или трагический случай.
— Понятно, — произнес милиционер, хотя, к слову сказать, многое как раз и было непонятно. Еще через пятнадцать минут подъехали другие сотрудники, вместе с которыми и принялись за дело — составлять протокол места происшествия. Занятие долгое, утомительное, можно сказать, рутинное, мало чем отличающееся от других. Ничего существенного, кроме тапка, принадлежащего, вероятно, пострадавшей, не нашли. Хотя Виталий Борисович обратил внимание на три плевка — свежих и удивительно похожих друг на друга.
— Ты чего, Борисыч, — сказал ему еще один коллега, — да если мы будем проверять все плевки в подъезде, нас с тобой уже завтра со службы выгонят. Стояли парни, курили и плевали.
