Андрейка - [16]
Быть может, лишь благодаря этим сомнениям коменданта и оставались Андрейка с бабушкой все еще живы.
Содержали их в подвале комендатуры: Василису — в помещении, куда сквозь маленькое окошечко пробивался скудный дневной свет, а ее внука отдельно — в темном закутке, заваленном каким-то железным хламом.
Если бы кто только знал, сколько передумал мальчик за долгие дни одиночного заключения! Чтобы отвлечься от тревожных мыслей о маме, он вспомнил, как за два года до начала войны его приняли в пионеры, повязали на груди красный галстук с ровненьким клинышком на спине. Вспомнил — и как будто побывал дома. Он пытался представить себе, где сейчас находится и что делает Саша Бондарчик, остался ли в Минске Валерий Алексейчиков. А где сейчас Кастусь Михальков, вместе с которым жил в лесу, дружил, ходил помогать дядьке Степану?
Андрейка сидел на куске железа, обхватив руками голову. Больше всего хотелось ему сейчас света и простора.
Как хорошо жить человеку на воле! Все перед ним светлое, живое, до всего можно дотронуться руками, дышать полной грудью, идти куда захочешь...
Долгие дни и ночи под арестом, допросы, жестокие издевательства не сломили мальчика. Он быстро взрослел, становился все более подтянутым и серьезным. Воля его закалялась надеждой на избавление и неугасимой верой в то, что советские воины скоро прогонят фашистов с нашей родной земли.
Андрейка перебирал в памяти все те обещания, которые давали ему враги во время допросов, пытаясь выведать, где находится партизанский лагерь. Но он-то знал, как лживы их посулы. Мальчишка не мог не заметить, что в последние дни чиновники комендатуры менее настороженно относятся к нему.
Опять послышался шорох возле дверей, щелкнул ключ в замке, заскрежетало железо, и лучи света озарили подземелье. Андрейка закрыл глаза: свет фонаря до боли резал их. Чьи-то руки просунули и поставили на пол небольшой котелок: это опять принесли похлебку, которую и свиньи не стали бы есть.
Но почему тюремщик не запер дверь? Андрейка поднялся на ноги, осторожно подошел и выглянул в коридор. Там было пусто.
Сердце екнуло: неужели забыли?
Ужом выскользнул он в коридор и осторожно, внимательно вглядываясь во все уголки, двинулся к выходу. Дверь одной из камер была приоткрыта. Сквозь щель Андрейка заметил широкую спину немца. Тот, размахивая котелком, во всю глотку орал на какого-то заключенного. Андрейке это только и надо было: секунда — и коридор уже позади, а дальше ступеньки лестницы из подвала на первый этаж комендатуры. Лестница вывела мальчика как раз к той части дома, которая примыкала к особняку Краузе. Увидав возле выходных дверей часового, Андрейка свернул в длинный коридор, тянувшийся по всему этажу, и бесшумно, ступая только на носки ног, побежал в конец его.
Каждая минута казалась вечностью. Андрейка с огромным напряжением отсчитывал шаги, словно на плечах у него лежала неимоверная тяжесть.
Поравнявшись с одним из окон, мальчик на миг выглянул во двор и тотчас отшатнулся: во дворе много фашистов, а окно все равно заперто, наружу не выскочишь. Где-то послышались громкие шаги. Не раздумывая, Андрейка нырнул в открытую дверь какой-то комнаты и затаился: авось гитлеровец пройдет мимо. Но, видно, не судьба ему была убежать из комендатуры: шаги поравнялись с дверью, и в комнату вошел немец.
На секунду в глазах его промелькнуло удивление, но, тут же опомнившись, фашист подскочил к мальчику и крепко схватил его за руку. Он что-то бормотал по-своему, брызгая слюной, потом зло и небрежно толкнул в шею, схватил за руку и быстро потащил мальчика к наружным дверям, возле которых по-прежнему стоял часовой.
«На допрос»,— мелькнула у Андрейки догадка.
Но нет, не на допрос тащил его этот зверь. Вот и во двор уже вывел, и дальше ведет, торопится, продолжая что-то ворчать себе под нос. «Рус... Краузе... Ждайт...»— слышал Андрейка его слова. И вдруг догадался: «Да он же к коменданту меня ведет! Это же тот немец, который принес в подвал котелок с едой!» Видно, потому и не запер он двери камеры, что должен был доставить пленника к Краузе.
Андрейка сразу успокоился, внутренне собрался. Но тут же испуганно вздрогнул: почему его ведут к высокой ограде, возле которой стоит еще один часовой? И стало совсем страшно: сейчас поставят к забору, вскинут автоматы — и конец... По спине забегали мурашки...
Но в заборе вдруг отворилась небольшая калитка, не замеченная Андрейкой раньше, и немец с силой втолкнул через нее пленника в просторный, чисто прибранный двор, в конце которого под густыми липами оказалось покрытое тусклой темно-зеленой краской двухэтажное здание...
За спиной захлопнулась калитка. И Андрейка остался один.
Запыленный и почерневший Роман Томашук к полудню добрался до Липеня и был арестован первым же встретившимся ему гитлеровцем. Несмотря на то что у Томашука была какая-то бумажка о принадлежности к каменской комендатуре, его посадили в большую камеру предварительного следствия.
Встреча в этой камере с бабушкой Василисой — ее привели туда мыть пол — была для Романа полной неожиданностью. Строгий взгляд старухи принудил его воздержаться от разговора. И только когда на лице Василисы отразилась откровенная радость по поводу того, что и этот «соколик» здесь, Роман Томашук рискнул заговорить:
«Европа, 45» — это повествование о последнем годе войны, об окончательном разгроме фашистской Германии и ее союзников. Но события происходят не на фронтах, а в глубоком фашистском тылу, на западе и севере Германии, в Италии, в Голландии и в Швейцарии. «Европа — Запад» — роман о первых послевоенных месяцах в Европе, о том, как на неостывших пепелищах стали снова зарождаться и объединяться человеконенавистнические силы, готовящие новую войну. Место действия — Западная Германия, Италия, Франция.
Герои повестей и рассказов, вошедших в этот сборник, наши современники — солдаты и офицеры Советской Армии. Автор показывает романтику военной службы, ее трудности, войсковую дружбу в товарищество, Со страниц сборника встают образы воинов, всегда готовых на подвиг во имя Родины.
Известный военный хирург Герой Социалистического Труда, заслуженный врач РСФСР М. Ф. Гулякин начал свой фронтовой путь в парашютно-десантном батальоне в боях под Москвой, а завершил в Германии. В трудных и опасных условиях он сделал, спасая раненых, около 14 тысяч операций. Обо всем этом и повествует М. Ф. Гулякин. В воспоминаниях А. И. Фомина рассказывается о действиях штурмовой инженерно-саперной бригады, о первых боевых делах «панцирной пехоты», об успехах и неудачах. Представляют интерес воспоминания об участии в разгроме Квантунской армии и послевоенной службе в Харбине. Для массового читателя.
Книга повествует о жизни обычных людей в оккупированной румынскими и немецкими войсками Одессе и первых годах после освобождения города. Предельно правдиво рассказано о быте и способах выживания населения в то время. Произведение по форме художественное, представляет собой множество сюжетно связанных новелл, написанных очевидцем событий. Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся Одессой и историей Второй Мировой войны. Содержит нецензурную брань.
Писатель Василий Антонов знаком широкому кругу читателей по книгам «Если останетесь живы», «Знакомая женщина», «Оглядись, если заблудился». В новом сборнике повестей и рассказов -«Последний допрос»- писатель верен своей основной теме. Война навсегда осталась главным событием жизни людей этого возраста. В книгах Василия Антонова переплетаются события военных лет и нашего времени. В повести «Последний допрос» и рассказе «Пески, пески…» писатель воскрешает страницы уже далекой от нас гражданской войны. Он умеет нарисовать живые картины.
«Лейтенант Бертрам», роман известного писателя ГДР старшего поколения Бодо Узе (1904—1963), рассказывает о жизни одной летной части нацистского вермахта, о войне в Испании, участником которой был сам автор, на протяжении целого года сражавшийся на стороне республиканцев. Это одно из лучших прозаических антивоенных произведений, документ сурового противоречивого времени, правдивый рассказ о трагических событиях и нелегких судьбах. На русском языке публикуется впервые.