Анастас Иванович Микоян: человек и политик - [85]

Наконец, у отца были давнишние неприязненные отношения с Сусловым из-за процесса десталинизации, который Микоян всячески подталкивал, а Суслов тормозил. Вообще, о Суслове он говорил: «Работник областного масштаба». Сравнивал с чеховским «Человеком в футляре». Так что команда была для отца совершенно неподходящая. Не только в личном плане, но и по своему отношению ко многим государственным вопросам (позднее это назвали «застоем»).

Осенью 1965 года отец сказал, что намеревается уйти. Брежнев, по-видимому, обрадовался. Он уже ревновал и аплодисментам в зале отцу, которые были дольше, чем те, что удостаивался он сам. Очень мелкий был человечишко. Поэтому он предложил совместить заявление об отставке с 70-летним юбилеем (25 ноября 1965 года), хотя отец хотел это сделать при выборах нового Верховного Совета, то есть в июне 1966 года. Но не был огорчен ускорением — не хотел работать под началом Брежнева.

Опубликовано:

Вестник Online. 1997. № 13–14 (167–168)http://www.vestnik.com/issues/97/0610/win/index.html.

1.3. Из воспоминаний И. А. Микоян [443]

Анастас Иванович был невысок, подтянут, собран, динамичен, характерным армянским лицом блестящими, выразительными глазами, весь как сжатая пружина. Говоря с собеседником, всматривался зым проницательным взглядом. Красивым его лицо вряд ли можно звать, если б не глаза — карие, глубокие, светящиеся умом, часто меняющие выражение — от гневного до лукавого. Говорил немного, но быстро, с небольшим восточным акцентом.

В 1946 году встреча Анастаса Ивановича с избирателями прошла в большом зале оперного театра города Еревана. Он выступал, приветствие произнес по-армянски, затем перешел на русский. По-моему, тогда он читал свое выступление по бумаге. В то время все читали. Но много позже, в 60-х годах, я слышала его выступление в Высшей партийной школе для иностранных коммунистов. Он был там после большой поездки по Японии, Индонезии, Бирме и рассказывал о международном положении того региона. Говорил великолепно, убедительно, с историческими фактами, с цифрами, зажигательно — речь его, длившаяся около двух часов, вызвала неподдельный интерес у слушателей. Все оживились, блестящий оратор родился на глазах у всех, его образ: совершенно не совпадал с привычным имиджем советских руководителей. Там же после Микояна должен был выступить Хрущев, но он отменил свое выступление, видно, не хотел выглядеть хуже.

Я сидела в зале сбоку, слушатели были в основном латиноамериканцы — их глаза возбужденно горели, они аплодировали после выступления очень долго. Я тоже находилась под большим впечатлением — таким Анастаса Ивановича я еще никогда не видела — открытый, мысли яркие, речь логичная, острая, блестящая. На обратном пути (я ехала в его машине) чувствовалось, что он весь еще в состоянии душевного подъема. Волнуясь, поблагодарила его за то, что он взял меня с собой на эту встречу, и за произведенное впечатление.

Вообще, когда Анастас Иванович был «в ударе», он хорошо рассказывал, подробно и точно подмечал детали, моментально делал анализ, выводы. Слушать его было интересно, независимо от того, рассказы ли это о начале революционной деятельности или о встречах с Кастро, Кеннеди. В воскресные дни, когда семья собиралась за обеденным столом и приходили брат Анастаса Ивановича, его шурин (брат жены), разговоры в основном шли об авиации, так как трое сыновей были летчиками. Брат Анастаса Ивановича, Артем Иванович, был немногословным, улыбался задумчиво, говорил мягко, но твердо высказывал свое мнение. Сыновья-авиаторы спорили друг с другом, и отец их резко обрывал, если видел явную бессмысленность спора. После обеда Анастас Иванович со своими родственниками гулял по парку, они всегда оживленно разговаривали, чувствовались их расположение друг к другу и уважение к Анастасу Ивановичу.

Жившие в Армении старший брат и две сестры Анастаса Ивановича резко отличались от московских братьев и образованием, и интересами, и характерами. Анастас Иванович им помогал материально, не каждый месяц, но помногу. Все они построили дома в родном селе. Квартиры в Ереване им предоставило армянское правительство. У них были большие семьи.

Книг Анастас Иванович почти не читал, только подробные информационные сообщения ТАСС, рабочие бумаги, их бывало много, и на отдыхе на это всегда уходило полдня. Позже, когда вышел на пенсию и стал диктовать мемуары, читал воспоминания государственных деятелей, военных. Помню, как он возмущался первым изданием «Истории Отечественной войны», запомнился факт о ГКО (Государственный комитет обороны). Анастас Иванович сердито говорил: «Что понимают эти авторы? Если нет стенограмм всех заседаний, то это потому, что мы решали проблемы моментально, не было времени на заседания и стенографисток. Возникал вопрос, мы его обсуждали по телефону и тут же принимали решение. Шла война».

Он был очень сдержанным человеком. Только в последние годы стал много рассказывать о прошлом, о Сталине. К сожалению, никто этого не записывал.

(…)

Вспоминая Анастаса Ивановича, я всегда думаю о свойственной ему теплой доброжелательности, внимании к людям, которые в той среде встречались очень редко, и в то же время о его рациональной жесткости.