Анастас Иванович Микоян: человек и политик - [87]

Обычно на даче в воскресенье смотрели фильмы — экран помещался на стене бильярдной, а будка за гостиной у веранды. (…)

Я думаю, к театрам он привык при Сталине, так как тот придавал им большое значение.

Любил гулять с детьми и по дачному парку, и за воротами в лесу, ходили к Москве-реке. Зимой он иногда сам возил их, еще маленьких, на санках. Следил, чтобы все умели кататься на коньках, лыжах.

Помню, как он смотрел на даче на клумбу нарциссов и задумчиво сказал: «Я очень люблю цветы, удивительные это создания».

(…)

Последние годы жизни, уже будучи на пенсии, Микоян отдыхал на государственной даче в Новом Афоне (она была менее престижной). говорил о деревьях, знал разные породы.

В его спальне и кабинете на стенах висело много фотографий. Сыновья, внуки и снимки из ранней молодости со Сталиным, Ворошиловым, Орджоникидзе. Он ничего не менял, говорил: «Это мой мир, сюда не должны приходить посторонние».

В последние годы, гуляя по дорожкам правительственной дачи в Пицунде, построенной при Хрущеве с неоправданным купеческим размахом, непроизвольно проводил параллели, сравнивал их со скромностью дач Сталина.

Как-то долго гуляли, и он с горечью рассказал, что жена его, Ашхен Лазаревна, после гибели сына Володи на фронте около года с ним не говорила. В начале войны просила уберечь детей от войны, он объяснял, что не может сохранить своих, когда гибнут чужие дети. В минуту откровения было заметно, как тяжело ему об этом говорить, в то время он страдал из-за гибели сына не меньше.

В Зубалове, в Большом доме, в спальне Анастаса Ивановича над кроватью висела небольшая фотография жены — красивой молодой женщины со строгим лицом. Глядя на эту фотографию, я понимала, что такую женщину он не мог не полюбить.

(…)

8 февраля 1998 года Евгений Примаков, в день памяти покойной жены Лауры, который он отмечал, собирая всех друзей семьи, рассказал о своей встрече с Фиделем Кастро на Кубе и о том, как Фидель делился воспоминаниями о Микояне.

«Были напряженные дни Карибского кризиса, — Фидель говорил образно. То мне выламывали руки — установи ракеты, то выламывают руки — надо снять». Кастро на уступки не шел. На переговоры приехал Микоян. Движения не было. Внезапно из Москвы пришло экстренное сообщение о смерти жены Микояна. Фидель ему сказал: «Я распорядился, самолет сейчас же будет готов к вашему вылету». Микоян молчал, потом ответил: «Я никуда не уеду», и отошел к окну. Фидель смотрел на него, проходили минуты, Микоян продолжал стоять у окна, глядя на океан. По щеке Микояна медленно скатывались слезы. Фидель рассказал: «Решение я принял в эти минуты и вечером на переговорах сообщил о своем согласии убрать ракеты». Вот как это было. Сильно, по-мужски, два громадных человеческих духа. Они были равны на высоте, которой редко достигают люди. Только одиночки. Такие моменты не забываются, Фидель помнил и поделился с тем, кто поймет. И еще сказал, вспоминая о последней поездке в Москву. На его просьбу повидать Микояна из ЦК КПСС пришел ответ: «Встреча Ф. Кастро с пенсионером А. Микояном нецелесообразна».

Похоронили жену Микояна без него, Хрущев не пришел на похороны, поместили некролог в газете за подписью Льва Шаумяна, близкого семье человека, прошла официальная панихида, похоронили ее на Новодевичьем кладбище, у могилы отца, матери, сына, свекрови. Когда скончался А. И. Микоян, его похоронили рядом, там же лежит и их третий сын, отец моих детей, Алеша. В марте 2010 года умер младший сын Микояна Серго. Он похоронен там же, у могилы его первой жены Аллы Кузнецовой.

Когда Анастас Иванович прилетел с Кубы, он сразу поехал на кладбище, а потом, вернувшись домой, стремительно поднялся на второй этаж, где был в гостиной киноэкран. Комендант Даранов ему сказал, что похороны сняли на пленку, и Анастас Иванович хотел посмотреть кадры один. Мы ушли в кинобудку. Небольшой эпизод прощания кончился. Анастас Иванович с гневом ворвался в будку «Почему прервали?» Ему ответили, что это все. Он ушел.

В ночь на Новый 1962 год я была в своей комнате одна, решила никуда не выходить. Неожиданно часа в три-четыре стук в дверь, вошел Анастас Иванович, он вернулся из Кремля. «Почему ты никуда не пошла? Не надо оставаться одной, это неправильно». Был он явно рассержен. С тех пор Анастас Иванович приглашал меня на все встречи Нового года в Кремле, на некоторые приемы и театральные премьеры. Вспоминаю его с благодарностью (…)

Был Анастас Иванович разным. В трудный для меня период, когда снимали с работы моего дядю, Анастас Иванович, узнав, что я собираюсь ехать в Ереван, позвал меня к себе и сказал, что ехать мне не разрешает, так как Хрущев ненавидит Арутинова, может его арестовать, и он не хочет, чтобы там в это время был кто-то из его семьи. Мы говорили часа четыре. Я твердо стояла на своем, он приводил доводы вплоть до «это не твои родители, ты не должна ехать». Я отвечала: «Они мне больше, чем родители, я поеду».

К концу словесной борьбы я, уже почти сдаваясь под напором его резких, недобрых аргументов, посмотрела ему в глаза и сказала: «А если бы такое случилось с вами и дети, которых вы воспитали, к вам не пришли?» Он ответил неожиданно: «Езжай».