Анархист - [57]

– А у нас лишних войск нет! – возмущённо крикнул с места командир двадцать шестой дивизии Гайлит. – Дивизию после прошлогодних боёв раскидали по всему Алтаю. Как её сейчас соберешь? Пускай Москва войсками делится. С Польшей, вроде как, замирились…

– Ян Петрович, я с тобой согласен, но Сибревком решил по-другому, – Вздохнул Аристов. – У Москвы под боком Тамбовщина с лета полыхает. Демобилизацию они затеяли… К партзъезду готовятся… Так что, дорогой товарищ Гайлит, придётся нам как-то выкручиваться. Мы сейчас заслушаем товарища Анатолия[91]. Матвей Иваныч, расскажи нам, что твои чекисты могут выставить на сегодняшний день? Сколько штыков? Сколько сабель?

Ворожцов за последний год почти отвык от партизанской клички. Он слегка растерялся, но быстро взял себя в руки. Поднялся со стула, одёрнул гимнастёрку, кашлянул, собираясь с мыслями.

– Товарищ председатель, – начал, аккуратно подбирая слова, – по обстановке в губернии могу доложить только ситуацию недельной давности. На конец января в долине Чумыша снова появилась банда Новосёлова. Количество бандитов пока точно неизвестно, но не более сотни сабель. Деревню Уксунай они на один день захватывали.

Ворожцов опять на мгновение задумался.

– Удалось ликвидировать банду есаула Шишкина. Его голову в замороженном виде прислали Змеиногорские товарищи.

Выставить какое-то количество сабель, конечно, можем, но не большое. По той же причине разбросанности частей по всей губернии. Тем более что что-то странное происходит с декабря месяца в Бийском уезде, в его горной части. Начальник ЧК Плетнев из Улалы сообщает, что какие-то банды алтайских баев жгут сёла и режут русских и крещёных алтайцев. Лично я не очень верю в эти сказки, потому что знаю алтай-кижи. Народ мирный и покладистый.

– Не отклоняйся на всякую ерунду, – перебил Ворожцова Аристов. – Сколько там этих алтайцев? Шиш да маленько. Там на границе Кайгородов окопался… Этот куда опаснее будет, но Кош-Агач далеко, успеем с ним после разобраться. Телеграфируй Плетневу пусть выходит всем отрядом сюда, командируем его в Ишим. Ещё кулацкие банды в губернии есть?

– К сожалению, имеются. Говорят, что в Славгородский уезд вернулся бывший партизан Козырь.

– Это уже серьёзно! Что конкретно известно? Как население относится к банде?

– Ходят слухи, что бандитствуют они опять по сёлам. Занимали и грабили Черный Дол и Знаменку. Население поддерживает банду продовольствием.

– Плохо! Опять придётся заложников брать. Что ещё?

– По некоторым сведениям с Кузнецкого уезда в сторону гор движутся после разгрома анархо-бандиты Белокобыльского. Короче говоря, моя бы воля, я бы никого с Алтая никуда не отправлял. Работы для чекистов, чоновцев и армейцев непочатый край.

– Не нам с тобой, дорогой товарищ Ворожцов, это решать. Реввоенсовет республики постановил, Сибревком откозырял, придётся подчиняться.

Через пару дней эскадрон «Красных орлов» Сухова и ЧОН Зыкова уже грузились в теплушки на Бийском вокзале. На весь горный Алтай остались только местные гарнизоны, состоявшие из коммунистов и комсомольцев.

…

(Улус Соузга. Кам Каначак)

Зима этого года старику Каначаку принесла много хлопот. Он жалел о старом аиле, что сожгли грабители из Тулуна. К новому, в улусе Соузга, ещё не привык. Всё ему казалось не то и не так. Братья Роговы помогли прошлым летом построить, как ему поначалу казалось, очень неплохой чеден-айлу[92]. До пояса заглублённый в землю, шесть бревенчатых стен под пирамидальной крышей с дымником. Слишком просторное жилище получилось, требовало много дров для тепла. Хотя Каначак осенью специально камлал, просил духов о тёплой зиме. Не услышали духи его молитвы. Зима выдалась ветреной и морозной. Возраст старого кама тоже сказывался. Раньше ему ничего не стоило сгонять в урман, подстрелить койона[93], а сейчас проще потолковать с духами, или просто спать завалиться.

Третьего дня в гости к Каначаку приходил Ванька Рогов, младший брат Григория. Ванька хоть и младший, но куда более спокойный и рассудительный… В этот раз Иван был взволнован не на шутку.

– Дядька Каначак, ты мудрый кижи, дай совет, – выпив чашку хан-чая[94], - не стал тянуть Иван в этот раз. – Слух в Улале идёт, что кумандинцы, тубалары и телеуты восстали против русских. Говоря, что вырезают всю деревню, не щадя ни старого, ни малого. У меня дом на самой околице, жена боится, не сожгли бы…

– Я что-то слышать краем уха, – подумав, начал Каначак. – У соседа таада[95] с Чемала ехать базар в Улала, ночь ночевал. Очень радовался, что Узнезю сожгли. Я тогда уже уходить, не поверил, как так может быть.

– Вот! Значит, в самом деле, правду народ говорит, – Иван взволнованно взмахнул руками. – Что же делать? Эскадрон ВОХР ушёл, чекисты тоже… Остались только коммунисты, да комсомольцы, а их не так и много. Да и стрелять они не умеют. Допустим, у меня трёхлинейка в сарае припрятана, но у всех остальных всё отобрали.

– Твоя ружьё, – проворчал Каначак, – помогать твоя мало-мало. Один твоя долго не простоишь. Хочешь остаться целый, хочешь, чтобы жена и сын остались целыми, уезжай. Бросай избу и беги.

– Так тоже не хорошо, из родных мест мы летом сбежали. Если появимся где-то, могут старые знакомые узнать. – Иван отрицательно качнул головой. – Каначак, а давай ты у нас поживёшь до весны?