Аминта - [20]

Остальную бы жизнь я хотела;

Но коль этого сделать

Уж нельзя, буду жить я

Для холодного тела его;

А окончив обряд погребальный,

Я окончу и жизнь.

Прошу тебя, пастух, путь укажи нам

К подножию обрыва.

Эргасто.

                             Недалеко

Находится обрыв отсюда. Вы

Идите лишь по этой вот дороге.

Дафна.

Пойдем, дорога эта хорошо

Знакома мне.

Сильвия.

                   Прощайте ж, пастухи,

Прощайте же, ручьи, холмы, леса,

Прощайте.

Эргасто.

                  По ее словам не трудно

Понять, что приготовилась она

Расстаться с этой жизнью навсегда.

Хор.

Амур, друг мира! Уз незримо-властных

Скрепитель ты, а смерть — их расторжитель!

Восторжествуй над торжеством ее:

Свяжи навеки две души прекрасных

И не отвергни землю, как обитель,

Тем небо на нее переселя.

Верь! небо заменит тебе земля:

Лишь возврати покой в сердца, властитель,

И тысячи безумств, источник мук,

Из них ты изгони — и вечный круг

Изо всего, что преходяще было,

Созижди ты божественною силой.

Интермедий IV

Влюбленные печальные, пора

На ложе отдохнуть вам до утра!

Уж солнце потухает,

Ночь маки и фиалки рассыпает!

Безмолвия и сна приходит час;

А если спать не могут мысли в вас,

Пусть хоть слегка утишит

Спокойствие ночное вашу грусть

Глубокую, и пусть

Заря и месяц плач ваш не услышат

Сокройтесь же, молчание храня,

Амура слуги верные. До дня

Грядущего бог Пан вас отпускает.

АКТ V

(Эльпино, хор)

Эльпино.

Поистине, законы, по которым

Своим отвека управляет царством

Амур, — не жестоки! Его деянья,

Что мудрости исполнены незримой,

Напрасно осуждают. О, с каким

Искусством по неведомым путям

Ведет он человека, чтобы в рай

Любви его привесть, — и там его

Он окружает радостью, тогда как

Лишь гибели несчастный ожидал.

Так и Аминта горестный вершины

Достиг блаженства, бросившись с обрыва.

Счастливец! И тем более ты счастлив,

Что мнил дотоль себя несчастней всех

И мне питать надежду, значит, можно,

Что все же та красавица, в улыбке

Которой скрыт жестокости ее

Клинок смертельный, — можно лишь мечтать,

Что состраданьем истинным она

Сердечные те раны исцелит,

Которые притворным милосердьем

Давно уже она мне нанесла.

Хор.

Сюда идет Эльпино мудрый. Он

Так об Аминте говорит, как будто

Тот жив и даже счастлив. Как судьба

Влюбленных жестока! Иль он, быть может,

Считает, что влюбленных счастье в том,

Чтоб пробудить в груди любимой жалость

Своею смертью; значит, ты, Эльпино,

Любви блаженством это называешь!

Того же ты желаешь и себе?

Эльпино.

Да успокойтесь же, друзья. Известье

О том, что нет в живых Аминты, ложно.

Хор.

Ужели это верно? Как ты нас

Утешил! Так неправда, что с обрыва

Он бросился?

Эльпино.

                  Нет, правда; но счастливым

Его паденье оказалось. Ныне

Покоится в объятиях он нимфы

Возлюбленной, что столь же милосерда

Теперь к нему, сколь ранее была

Немилосерда. Слезы на глазах

Она его прекрасных осушает

Своими поцелуями. Теперь

Иду я за Монтано, чтобы к ним

Его привесть; ведь лишь его согласья

Недостает, чтоб навсегда скрепить

Союз их.

Хор.

               Одинаковы года их,

Как и желанья. Добрый же Монтано

Давно хотел иметь внучат, чтоб их

Веселием свою украсить старость.

Однако ж, расскажи, Эльпино, что

Спасло Аминту?

Эльпино.

                       Расскажу охотно

Я обо всем. Недавно вдоль подножья

Крутого и высокого холма

С Тирсидом шел я из моей пещеры.

О той мы размышляли с ним, что сетью

Своею нас обоих уловила,

Сперва — его и уж затем — меня;

И сравнивал тогда его свободу

Со сладким я пленением своим.

Вдруг крик над нами прозвучал, и мы

Увидели, поднявши взор, как кто-то

С вершины бросился и через миг

Упал на землю. Но у склона рос

Терновник и, с растеньями другими

Переплетясь ветвями, как бы сеть

Широкую вдоль кручи протянул.

В нее-то незнакомец и упал,

И хоть ее он тяжестью своею

Прорвал, она его паденье все же

Смягчила. Поспешив к нему, узнали

Мы в нем Аминту и оцепенели

От ужаса и горя, так как он

Как мертвый распростерт был меж кустов.

Но убедившись в том, что он не умер,

А, может быть, и не умрет, мы скорбь

Свою умерили. Здесь рассказал

Мне мой сопутник о любви несчастной

Аминты. Привести его в себя

Час целый мы старались тщетно. Тут

К нам подошел Альфесибей, что Фебом

Искусству врачеванья был научен

(За ним послать успели мы уж раньше).

Пришли с Альфесибеем вместе Дафна

И Сильвия: они искали труп

Аминты, как потом от них узнал я.

Как только Сильвия перед собой

Увидела Аминту, что, недвижно

В траве лежал бледней фиалки белой,

То как вакханка бросилась к нему,

Крича и в грудь прекрасную себе

Удары нанося, а, добежавши,

На тело бедного она упала,

Своим лицом к его лицу приникнув,

К его устам прижав свои уста.

Хор.

Стыдливость, значит, удержать ее

Уж не могла.

Эльпино.

                  Лишь слабую любовь

Стыдливость может удержать; но слабой

Уздой она бывает для любви

Могучей. Принялась лицо Аминты

Холодное слезами орошать

Тут Сильвия, и, возвращенный к жизни

Их нежной силой, он открыл глаза.

Но вырвалось из уст его одно

Печальное: «о горе». Этот возглас,

С дыханьем Сильвии смешавшись, принят

Ее устами был, — и прояснилось

Тут вмиг лицо Аминты. Кто бы мог

Влюбленных счастье описать, когда

Один другим они, казалось, жили!

Его поймет лишь тот, кто испытал

Амура мощь, но рассказать о нем

Нельзя.

Хор.

          Аминта, стало быть, здоров?