Америго - [134]

Они понимали – им нужно немедленно предпринять что-то, но толпа была настолько внушительна, что оба впали в оцепенение и не могли даже проронить и слова.

Лиланд опустил руку до уровня груди и показал им вдруг открытые ладони. Затем он начал нагибаться к брусчатке; связанные общим благим намерением и, без сомнения, общей любовью к прекрасным образам Создателей в сердцах, все его люди одновременно склонились к своим ногам, выпрямились, вытянули руки…

Когда все подняли руки над головой, стало видно, что каждый держит в руке – или в обеих руках – какой-либо предмет: столовый прибор или сосуд, цветочную вазу, сувенирный ящичек или шкатулку, увесистую книгу, переносную лампу, дверную ручку, старую доску из настила или рабочий инструмент. Глядя на них, ДеВитоло начал понемногу соображать.

Глава палубы блеснул своими суженными глазами.

– Мы прибываем, – сказал он, всматриваясь в два смятенных лица.

– Лиланд, – промолвил ДеВитоло.

– Вы думаете, Корабль – это заведения, учреждения, апартаментарии, – разразился господин Лонгстоун, не дожидаясь никаких оправданий. – Стекло, железо, камень у нас под ногами. Вы думаете, у нашего Корабля нет глаз и ушей, нет чувств… нет сердца. Вы думаете, что можете скрыть от него свои злые намерения.

О, эта злоба жестоко обманывает вас. Корабль – наш дом, наш первый приют, величайшая милость Создателей. Мы храним его вместе, как научили нас мудрые творцы, и никак иначе нельзя удержать его в небе. Мы не желаем другого Корабля, ибо вскоре нам домом станет Америго. Корабль – это надежда, и мы не позволим праздному сомнению лишить себя единственной опоры. Корабль – это мы сами! Мы не способны жить без Корабля, пока мы в небе, а Кораблю никогда не найти свою Цель без нас.

Он указал длинным пальцем.

– Но вы – вы, несчастный, презираете Корабль, должно быть, так же, как презираете Создателей. Вы, исчадье Океана, ищете для себя низкой судьбы, забыв о высшем счастье, которого заслуживают невинные люди. Вы отвергли любовь творцов, не знаете и любви к себе подобным. Но все же хотите изгнать Создателей из наших сердец – как будто стремитесь занять их место. Для чего же, для чего это нужно? Зачем вы по-прежнему здесь, если вы ненавидите нас?

Все делается по мудрости Создателей, и даже вы – не только несчастье, но и благо для общества. По воле их вы испытываете нас, испытываете наши чувства, чувства Корабля. Каким бы жалким и… гнусным ни было ваше существование, полное сомнения, блуждания, лжи, вы могли бы быть благодарны. Но где найти благодарность в сердце предателя! Как убедить Врага, решившего, что он способен низвергнуть чудесный Корабль в Океан!

Мы примем наше главное испытание. Мы исполним волю творцов, и благоразумные пассажиры чудесного Корабля, – тут он, наговорившись, глубоко вдохнул, как учитель перед произнесением речи, – пассажиры Корабля не будут обречены на вечные страдания из-за одного предателя и совращенного им ума! Ваше место – на дне Океана! Вы оба – отправляйтесь туда, откуда пришли! Создатели!

Он снова воздел руки к небу.

– Творцы, я говорю с вами! С вашей помощью обличил я угрозу! С вашей помощью с ней покончу! Во имя Америго и его обитателей, что встретят нас со всем радушием и благостью, возлюбленные…

– Идемте, – проговорил шепотом ДеВитоло. – Идемте в магазин, там есть подсобный выход!..

Под нарастающие возгласы толпы они вбежали в открытые двери магазина часов и помчались к той секции, где находилась дверь в мастерскую.

Они уже не могли видеть толчеи, образовавшейся в проеме входных дверей, но услышали, как рассыпаются стекла витрины. Люди стали наваливаться внутрь, наступая друг другу на ноги, отдавливая руки и ломая пальцы тем, кто упал на пол; на многие экземпляры часов, на прилавок, на стены, даже на потолок брызнула кровь из резаных ран, несколько человек остались торчать на зубах рамы, перегнутые надвое; но никто не поколебался. Пассажиры в спешке подбирали с пола предметы, которыми разбили стекло, и искали свое испытание свирепыми и жаждущими глазами.

– Дайте мне только найти этот ключ, – сказал ДеВитоло и кинулся к стене, увешанной декоративными моделями наручных часов.

Из прохода между тем раздались новые вопли. Уильям заметался по секции. По сторонам прохода темнели, как башни, старинные часовые шкафы с символической резьбой. Сообразив, он толкнул один, потом другой, третий, четвертый корпус, и те рухнули поперек проема, создав невысокую баррикаду. Уильям уронил на нее шифоньер, натискал сверху несколько стульев с часами, даже попытался сдвинуть громоздкий часовой трельяж с тумбами, налегши на него всем телом, но в эту минуту его подозвал ДеВитоло – тот уже снял с гвоздика нужный ключ и держал его двумя пальцами. Кто затруднился добраться до завала, не бездействовал: они принялись со страстью громить прилавок, люстры, шкафчики с экземплярами и мебель, используя свое орудие; иные крушили и голыми руками. В помещениях поднималась клубами штукатурная пыль и стоял невообразимый грохот. Магазин часов ДеВитоло превращался в совершенно неблагополучное зрелище.

Не готовый тут же со всем смириться, владелец в бессильном негодовании дернул себя за бородку… но огорчаться было не время: нападающие уже продавили своей массой всю баррикаду и без труда перебирались через нее по одному, по двое, по трое… Беглецы ворвались в мастерскую, и ДеВитоло закрыл дверь на защелку.