Амелия. Сердце в изгнании - [32]

Мы приняли в поместье баронессу Амелию фон Файрлик, подопечную императрицы Елизаветы. Я сразу же ее узнал. Судьба играет мной… Тогда, в Вене, я не решился узнать, как зовут прекрасную незнакомку, а теперь я не готов к тому, чтобы увидеть ее здесь, охваченную отчаянием, в трауре…

Шорох шагов в соседней комнате заставил Амелию вздрогнуть. Растерявшись, она поспешила положить записную книжку на место и задвинуть ящик.

«Наверняка это служанка Жанна пришла, чтобы вытереть здесь пыль», – убеждала она себя.

Несмотря на замешательство, Амелия приняла безмятежный вид, толкнула дверь и оказалась нос к носу с тетей Каролиной.

– Вот вы где, милая! А я вас повсюду искала! Мигрень прошла, и мне стало скучно… Жанна не смогла сказать мне, где вы… Я испугалась бог весть чего. Но что вы делали в кабинете моего племянника?

– Мне понадобилась веленевая бумага, чтобы написать графине Фештетич. В кабинете маркиза на первом этаже я ее не нашла, тогда мне пришла в голову мысль посмотреть здесь.

Сокрушенно вздохнув, пожилая дама опустила глаза.

– Боже мой, Амелия, вы совсем не умеете врать. Начнем с того, что я не вижу у вас в руках ни одного листочка бумаги. Вы явно раздосадованы, потому что я застала вас врасплох, и, как вам известно, несессер для ведения корреспонденции находится в библиотеке и воспользоваться им может каждый. Если вы нашли то, что в действительности искали, давайте спустимся в гостиную. Чай уже подан.

В голосе Каролины звучали насмешливые интонации. Зардевшись от смущения, Амелия последовала за ней.

Попив китайского чаю с поданными к нему галетами с маслом, обе женщины какое-то время хранили молчание.

– Нани, простите меня, я поступила неправильно, но мне хотелось кое-что узнать, – внезапно призналась Амелия.

– Узнать что? То, что вам и так уже известно… Эдмон любит вас. Софи, наверное, слепа, если до сих пор не догадалась о том, что для меня стало ясно сразу, как только он заговорил со мной о вас, как только я увидела его рядом с вами. А вы? Что чувствуете вы?

– Я уважаю маркиза и испытываю к нему дружеские чувства, не более того.

– Не более того… Что же, теперь я спокойна. Вы могли бы влюбиться в него. Как можно его не любить? Он ведь такой соблазнительный мужчина… Ему часто приходится отбиваться от женщин. Но, несмотря на многочисленные связи до брака, Эдмон хранит Софи верность, хоть и позволяет себе тайком любить вас.

– Прошу вас, Нани, говорите тише.

– Как бы то ни было, если Эдмон собьется с правильного пути, я устрою ему взбучку, но не сильную. Это глупо, но я простила бы все этому большому мальчишке! Для меня он все еще ребенок, самый очаровательный на свете… Если бы вы знали, как он меня балует! Он находит время для того, чтобы мне почитать, чтобы посеять цветы возле моего дома в Коньяке… И он вас любит. У меня есть доказательства: я прочитала его записи, как это только что сделали вы, не так ли?

Амелия утвердительно кивнула. К счастью, Нани не ждала от нее ответа. Она продолжила, но уже более серьезным тоном:

– Ситуация кажется мне очень опасной. Хоть я настроена снисходительно и мне не чужда романтичность, о том, чтобы разрушить союз, которым восхищаются все в округе, не может быть и речи. Фамилия Латур не должна фигурировать в слухах. Вам следовало бы покинуть поместье после родов, Амелия. Вы католичка и не должны искушать моего племянника.

– Но куда мне идти? Ведь я не смогу вернуться в Вену.

– Вы будете жить у меня, в Коньяке, разделите со мной дни моей старости, по крайней мере те, что мне осталось прожить. По вечерам мы будем прогуливаться по бульвару. Моя кухарка будет готовить для вас что-нибудь вкусненькое. Когда меня не станет, дом достанется вам, он очень уютный. Что вы на это скажете?

– Это очень щедро с вашей стороны, Нани. Я успела вас очень полюбить. Так что такой выход из ситуации возможен.

– Время от времени вы будете видеться с ребенком. Софи и Эдмон с самыми чистыми намерениями будут навещать нас вместе с малышом.

Видя, что Амелия колеблется, пожилая дама стала более настойчивой:

– Софи в любом случае будет недовольна, останетесь вы в поместье или же переедете в Коньяк, но она получит то, чего желала больше всего на свете: ребенка, которого сможет окружить заботой. Поверьте мне, это более разумно. Я знаю Эдмона. Вы нравитесь ему больше, чем кто-либо, я увидела это в его глазах, и мы обе прочли в них его признание. А знаете, почему он вас так любит? Потому что у вас есть душа, прекрасная душа, стремящаяся к идеалу, – точно так же, как и его душа. Однако Софи – его супруга перед Господом Богом, и я не хочу, чтобы он нарушил данную им клятву.

Не теряя достоинства, Амелия выпрямилась. Ее лицо выражало суровую решимость.

– Нани, маркиз не нарушит своей клятвы, поскольку я никогда не предоставлю ему возможности это сделать. Возможно, на самом деле вы считаете меня девушкой легкомысленной, раз я уступила желаниям жениха до свадьбы. Я достаточно сожалела об этом, достаточно страдала от того, что позволила себе отдаться ему. Но вам не стоит опасаться. Я могла бы провести остаток жизни рядом с вашим племянником, при этом не одаривая его ничем, кроме дружбы.