Больше, чем страсть

Джеффри Майкл Кейн, седьмой граф Кейнвуд, устал, запыхался и с ног до головы был покрыт пылью. В свои двадцать восемь лет он все еще не привык к обязанностям, свалившимся на него после смерти отца, случившейся двумя годами ранее. Джеффри приходилось часто ездить в Лондон на встречи со своими поверенными, и теперь он возвращался с одной из них. Вдруг его карета попала колесом в яму и резко остановилась.

– Где мы? – спросил Джеффри у кучера.

– В Ратлендшире [1], милорд. Неподалеку от Окема [2].

– Тогда снимай колесо и бери его с собой, Филдс, – приказал Джеффри, выбравшись из накренившейся кареты. – Сегодня мы отправимся в Окем.

Так они и сделали, прикрепив дорожную сумку Джеффри к одному из седел. Был конец июня, стояла удушливая жара. Дорога была очень неровной, и Джеффри тихо чертыхался на каждом ухабе. В конце пути граф и вовсе спешился и вошел в городок, ведя коня под уздцы. Джеффри, как всегда, был без шляпы, и солнце нещадно пекло ему голову. Он прищурился и огляделся.

Городок был таким маленьким, что его правильнее было бы назвать деревней. Впрочем, ему нельзя было отказать в живописности. Острый глаз Джеффри сразу заметил мануфактурную лавку, рынок и паб, а на двухэтажном кирпичном доме даже красовалась вывеска, сообщавшая о том, что здесь живет и работает врач. Однако здание, интересовавшее Джеффри, находилось на окраине. Колесник делил мастерскую с кузнецом, и у обоих, похоже, дела шли неплохо. «Еще бы, при таких-то дорогах!» – хмыкнул граф.

Он отряхнулся. Впрочем, от этого было мало толку. Его бежевые бриджи были покрыты пятнами колесной смазки, а белая рубашка измялась и испачкалась. Взяв коричневый фрак, висевший за седлом [3], Джеффри увидел, что он тоже выглядит довольно жалко.

– Не очень-то я похож на графа Кейнвуда, не правда ли, Филдс?

Кучер покраснел; впрочем, он тут же понял, что отвечать не нужно. Джеффри подвел коня к мастерской колесника; Филдс катил за ним сломавшееся колесо.

В дверном проеме стоял здоровенный детина.

– Вы хозяин мастерской?

– Ага. Я Уильям Беннетт, колесник. Чего изволите?

– Мне нужно починить колесо, – ответил Джеффри, указав на предмет, который лежал у его ног и явно нуждался в ремонте. – Вот это, – добавил он с сарказмом.

Беннетт потрогал расколотые спицы.

– Ага. Сломалось.

– Вы сможете его отремонтировать? – небрежно спросил Джеффри, сдерживая досаду.

– Ага. Дело плевое. В два счета починю.

– Хорошо, – выдохнул Джеффри.

– Но это займет несколько дней.

– Несколько дней? Почему?

Беннетт поднял правую руку. Она была забинтована.

– Чуток придавил ее, когда чинил двуколку дока. Он велел мне не пользоваться рукой, пока он не разрешит.

Джеффри недоверчиво уставился на колесника.

– И в этом городке больше никто не сможет отремонтировать колесо?

– Не-а, – ответил здоровяк. – Только не в Океме.

Раздражение Джеффри начало перерастать в гнев, однако стоило ему взглянуть на простодушную физиономию колесника, как гнев улегся сам собой.

– Что ж. Кто-нибудь сможет убрать мою карету с дороги? Она примерно в двадцати минутах езды отсюда.

– Ага. Мы с моим мальчуганом съездим за ней. Вам привезти ее сюды?

– Да, спасибо. А где я могу оставить лошадей?

– У кузнеца есть пара стойл. Но я бы не советовал ставить туда этих красавцев… Вы останетесь в Океме, покамест я не починю колесо?

Джеффри на мгновение задумался. Быть может, несколько дней вдали от Лондона, да и от Кейнвуда, дадут ему возможность обдумать тревожные новости, которые сообщили поверенные.

– Поблизости есть какой-нибудь трактир? – спросил граф.

– Ага. «Ворона», прямо на выезде из города. С конюшней и хорошим залом. – Колесник почесал круглый подбородок. – Ничего не скажу насчет номеров, но эль у них отменный.

– Благодарю. – Джеффри махнул рукой кучеру. – Едем в эту «Ворону». Похоже, нам придется задержаться.

Они вскочили на лошадей и поскакали к трактиру.

Трактир «Ворона» был на удивление элегантным заведением. Его кирпичные стены были отделаны зелеными панелями, а длинные окна сверкали в лучах солнца, начинавшего опускаться к горизонту. Ребекка Кингсли приводила в порядок красиво убранный зал трактира. Ее отец, Томас, настаивал на том, чтобы все помещения выглядели хорошо. Он был баронетом, однако от их семейного состояния остался лишь этот трактир. В молодости Томас Кингсли вращался в высшем свете и утверждал, что знает все о кулинарных предпочтениях знатных господ и простого народа. В трактире останавливалось множество путешественников, и они ожидали, что условия и обслуживание в нем окажутся не хуже, чем в Лондоне. Во всяком случае, так говорил отец Ребекки.