Больше, чем страсть - [2]

Двадцатилетняя Ребекка работала в трактире почти всю свою жизнь. Ее мать умерла, когда девочке было всего два года, и Ребекка ее почти не помнила. Томас наотрез отказывался говорить о жене, и дочь уже давно перестала его расспрашивать. Он лишь повторял, что внешне она вылитая мать. В эти моменты в его хриплом голосе звучала невероятная нежность. Ребекка не переставала этому удивляться. Она полагала, что унаследовала от матери светлую кожу и густые волосы цвета воронова крыла. А вот сходства с отцом девушка в себе найти не могла.

Он никогда особо не обращал на нее внимания. Ребекка работала не менее усердно, чем слуги, поддерживала порядок не только в своей комнате, но и в помещениях на втором этаже. За остальными комнатами следила горничная Мэри, заботившаяся также о нуждах гостей. Еще одной обязанностью Ребекки было подавать еду утром и вечером. Ей помогала Эмми. Эмми была веселой, да к тому же еще и флиртовала с гостями – и довольно бесстыдно. Она часто рассказывала о своих похождениях Ребекке; та неизменно заливалась краской, однако слушала эти рассказы очень внимательно.

Закончив убирать наверху, Ребекка обычно могла быть свободна. Но сегодня она полировала подсвечники и вытирала пыль в главном зале. Ее длинные волосы, как всегда, были заплетены в косу и уложены на затылке. Простому кисейному платью было уже больше года, и оно отлично подходило для работы. На мгновение девушка остановилась, с тоской взглянув в окно, выходившее на задний двор, где были расположены конюшни; за ними виднелись пологие холмы, где она так любила кататься верхом. Если бы не уборка зала, Ребекка уже давно мчалась бы на своей вороной кобылке.

Девушка заметила, как из широких дверей конюшни показались две мужские фигуры. Один мужчина был худощавым и шагал немного позади. На том, кто шел впереди, были коричневый фрак и бежевые бриджи. Его походка была легкой и размашистой. В его волосах играло солнце; Ребекке показалось, что они медового цвета. Она не могла оторвать глаз от решительного профиля незнакомца. Какого же цвета у него глаза?

«Дура!» – выругала себя Ребекка. Она вернулась к работе, сердито тряхнув тряпкой, которой вытирала пыль.

* * *

Джеффри вышел из конюшни. Он нашел трактирщика в кабинете, располагавшемся рядом с передней. Томас Кингсли был крупным, полноватым мужчиной. Он был хорошо одет. Вьющиеся седые волосы спадали ему на лоб, почти скрывая карие глаза.

Он с улыбкой поприветствовал Джеффри и жестом предложил ему сесть.

– Томас Кингсли, владелец трактира «Ворона».

– Джеффри Кейн, – ответил гость, опустив свой титул.

В этот момент он не чувствовал себя пэром.

– Что я могу сделать для вас, Кейн?

– Ну, сэр, мне на несколько дней нужна комната и конюшня для моих лошадей. Я оставил их там с вашим конюхом. Надеюсь, это не было слишком бесцеремонно с моей стороны?

Томас покачал головой:

– Ни в коей мере. Полагаю, наши конюшни вас устраивают?

– Да, вполне. Они не хуже любых других.

Томас выпятил грудь от этой похвалы.

– Надеюсь, вы не сочтете меня нескромным, но в нашем заведении удобства для клиентов о двух ногах ничуть не хуже.

Джеффри кивнул.

– В таком случае я сниму у вас комнату. Моему кучеру тоже нужно будет где-то расположиться.

Покончив с формальностями, Джеффри взял седельную сумку и, поднявшись по узкой лестнице, направился в свою комнату. Коридор второго этажа был нешироким, по обе стороны были расположены комнаты. Джеффри повернул налево и зашагал вперед. Убранство его номера оказалось элегантным. Половину комнаты занимала большая кровать, а другая половина представляла собой нечто вроде маленькой гостиной, с мягким креслом и скамеечкой для ног, обитой тканью. Напротив кровати стояли туалетный столик с зеркалом и ширма. Довершал интерьер маленький платяной шкаф. Он был открыт, словно готовился принять одежду постояльца.

Джеффри повесил туда несколько фраков и рубашек, а внизу поставил пару сменных сапог.

– Скромный гардероб, Кейн. Хорошо, что твой камердинер остался в Кейнвуде.

Желудок заурчал, напоминая Джеффри о том, что он пропустил обед. Взглянув на стоявшие на тумбочке часы, мужчина с удивлением обнаружил, что уже почти шесть. Томас сообщил ему, что ужин начинают подавать именно в это время. Джеффри умылся и небрежно провел гребнем по волосам. Посмотрев в зеркало, он увидел, что у него на щеках уже начала появляться щетина, а глаза выглядели усталыми.

– Ты брился сегодня утром, хлыщ ты эдакий, – сказал Джеффри своему отражению. – Я голоден.

Граф переоделся в чистую рубашку и опять натянул фрак. Он по-прежнему выглядел немного помятым, но ничего, сойдет. Кто знает, как надолго он здесь застрял? Сочтя свой внешний вид более-менее удовлетворительным, Джеффри спустился в обеденный зал.

Войдя туда, он обнаружил, что зал убран с такой же простой элегантностью, как и комната. Полированные доски пола сияли. Круглые столы были покрыты белыми скатертями из хорошей ткани. Зал был битком набит: почти за каждым столом сидело по двое-трое посетителей, и, по словам Томаса Кингсли, лишь половина из них была постояльцами. Похоже, здешний повар – настоящая местная знаменитость и многие неженатые мужчины приходят в трактир поужинать. Джеффри нашел свободный столик и сел.