Амадей - [3]

Пауза.

Мне нужна была Слава. Не скрою, что, подобно горящей комете, я хотел пронестись через всю Европу! Но прославиться я желал только с помощью музыки! Одной несравненной музыки! Музыкальная нота звучит либо чисто, либо фальшиво. Даже время не изменит этого. Ибо музыка дана нам от Бога! (Он взволнован воспоминаниями.) Уже в десять лет музыкальный аккорд мог буквально вскружить мне голову. Чуть не до обморока. А в двенадцать я бродил по лесам и долам, напевая свои арии и гимны Господу. Больше всего мне хотелось стать одним из тех итальянских композиторов, кто славил его в прежние эпохи. Каждое воскресенье в церкви я вглядывался в лик его на стенке, с которой осыпалась штукатурка, и ощущал на себе его горящий взгляд. Я не имею ввиду Христа. Христос в Ломбардии — простак с ягненком на руках. Нет. Я говорю о закопченном лике Бога в пурпурных одеждах, взирающего на мир с высоты своей глазами сутяги. Купцы водрузили его туда. Эти глаза заключали сделки — реальные, необратимые. «Ты даешь мне то — я даю тебе это!» Ни больше, ни меньше. (В своем волнении он жадно пожирает сдобное печенье.) В ночь, когда я собирался навеки покинуть Леньяго, я пошел проститься с Ним и сам заключил такую сделку. Мне уже исполнилось шестнадцать. Дерзость моя граничила с отчаяньем. Преклонив колени перед Богом коммерции, я молился намалеванному образу всей силой своей страстной души. (Он становится на колени. Свет в зале начинает медленно гаснуть.) Signore[9], дайте мне стать композитором! Даруйте мне столько славы, чтобы я мог ею упиться. Я же, в свою очередь, буду вести праведный образ жизни. Стану образцом целомудрия. Буду стремиться облегчать участь ближних. Имя ваше буду славить музыкой до конца своих дней! И когда я сказал «Аминь», то увидел, как загорелись Его очи.

(От имени Бога) «Bene.[10] Хорошо, — сказал Он. — Ступай, Антонио. Послужи мне и людям и будь отныне благословен.» «Grazie!» — закричал я в свою очередь. «Я буду служить Тебе всю свою жизнь!» (Он встает на ноги.) На следующий день неожиданно приехал друг семьи, который отвез меня в Вену и оплатил мои занятия музыкой. Вскоре я был представлен императору, который отнесся ко мне благосклонно. Мне стало ясно, что сделка моя с Господом состоялась.

Пауза.

Но в том же году, когда я покинул Италию, в Европе появился блистательный музыкальный гений, чудо-виртуоз десяти лет от роду. Вольфганг Амадей Моцарт.

Пауза.

(Он улыбается зрителям.) А теперь начнем, пожалуй! Милостивые дамы! Достопочтенные господа! Разрешите предложить вам спектакль, единственный в своем роде: мое последнее сочинение, озаглавленное «Смерь Моцарта», или «Виноват ли я?..» Посвящается вам, мои далекие потомки, в эту последнюю ночь моей жизни.

Он низко кланяется, расстегивая свой старый халат.

Когда он выпрямляется, сбрасывая старое платье и шапочку, — перед нами молодой человек в расцвете сил, в голубом камзоле и элегантной одежде знаменитого композитора восьмидесятых годов восемнадцатого столетия.

3. Возвращение в восемнадцатый век.

Тихо звучит музыка. Это струнный квартет Сальери. Входят слуги. Один уносит старый халат и шапочку, другой ставит на стол подставку с напудренным париком, третий приносит стул и оставляет его с левой стороны в глубине сцены.

На малой сцене поднимается и раздвигается голубой занавес. Мы видим ИМПЕРАТОРА ИОСИФА II с придворными в золотых лучах, на фоне огромного золотого камина и золотых зеркал. Его величество восседает в кресле, держа в руках свиток и слушая музыку. Ее слушают и приближенные: ГРАФ ФОН ШТРЕК, ГРАФ ОРСИНИ-РОЗЕНБЕРГ, БАРОН ВАН СВИТЕН, а также безымянный СВЯЩЕННИК в сутане. Входит очень старый придворный в парике и садиться за клавиши. Это капельмейстер БОННО. САЛЬЕРИ берет парик с подставки.

Сальери (молодым, уверенным голосом). Место действия — Вена. Год, с которого мы начинаем, — 1781. Это все еще век Просвещения, безоблачное время, до тех пор, пока во Франции не заговорила гильотина и расколола наши жизни надвое. Мне тридцать один год. Я уже признанный композитор при дворе Габсбургов. У меня почтенный дом и почтенная жена Тереза.

Входит ТЕРЕЗА, полная невыразительная дама. Она держится очень прямо и усаживается на стул в глубине сцены.

Я говорю без тени иронии, уверяю вас, потому что единственное качество, которое ценили в домашних, — это отсутствие пылкости. Тереза заметно этим отличалась. (Церемонно надевает напудренный парик.) И была у меня еще замечательная ученица — Катарина Кавальери.

С противоположной стороны вбегает КАТАРИНА. Это красивая девушка лет двадцати. Тихо звучит вокальная музыка. Мы слышим концертную арию в исполнении сопрано. Роли ТЕРЕЗЫ и КАТАРИНЫ без слов. Последняя, появившись на сцене, останавливается у фортепьяно и начинает изображать мимикой вдохновенное пение. Престарелый БОННО восхищенно аккомпанирует ей.

Она была бойкой девицей с веселыми глазками и соблазнительными губками. Я был очень влюблен в Катарину — во всяком случае она волновала меня. Но я был верен своей жене, потому что дал обет Богу. Я не касался Катарины даже пальцем, если не считать, что на уроках пения иногда — вот так — чуть-чуть нажимал ей на диафрагму, чтобы лучше звучал голос. Мое честолюбие горело неугасимым огнем, и заветной мечтой было желание получить должность Первого королевского капельмейстера. В ту пору ее занимал Джузеппе Бонно.