Алиби - [53]

– Товарищ полковник, – обратился Горошин к Лисёнку после окончания совещания, когда ему еще оставалось сделать доклад по комендатуре.

– А как же я, товарищ полковник? Все говорят о наступлении. А я? Значит, ребята уйдут без меня? – понизив голос, спросил Горошин.

– Думаю, да – внимательно посмотрел Лисёнок на Горошина. – Пока некого комендантом ставить. Ты и язык лучше всех знаешь. И Лямин у тебя с третьего курса германистики, которого, кстати, мы очень хотим у тебя забрать. Сам справишься. Вот еще с недельку подожди. Если никого не найдем, оставим тебя в комендантах.

– Есть, – не своим голосом отвечал Горошин, намереваясь спросить еще кое-что, но не решаясь.

– Да, – перехватил инициативу Лисёнок. – Ты там этих немцев подолгу у себя в комендатуре не держи. Если виноват, убил там, кого. Предатель, диверсант или мародер. давай их к нам. А то там и отбить могут. А у нас тут умеют разбираться. Ну, и этих, трех красавцев, сюда же, да пооперативней.

– Да вот, хотел спросить, – заговорил Горошин, – Есть там один парень. На чердаке дома взяли. И радиопередатчик там же нашли. В углу чердака. Работал он на нем или нет, мы не знаем. Но вот за ним одна девчонка ходит, неотступно. На лестнице сидит. Отдай, говорит, да отдай его. Думаю, проверять надо.

– Правильно думаешь, – согласился Лисёнок. – А девицу эту с лестницы немедленно согнать. Что это там у вас, в расположении части, делается. Где служба? – сурово глядя в глаза вытянувшемуся во фронт Горошину спросил Лисёнок, немного помолчав вопросительно, не нарушая паузы.

– И еще, товарищ полковник. Дед еще один есть. Убил мальчишку, немца, который на нашей броне ехал. Просто парень решил подъехать. А этот дед его убил. Говорят, еще Кайзеру служил.

– Ну, давай его к нам. Посмотрим, что за птица, – как бы, между прочим, сказал Лисёнок. – Больше никого нет?

– Есть еще мародер. Лет сорок.

– И этого давай. Этот мародер точно какимнибудь диверсантом окажется. А мальчишку, я думаю, отпусти к его девочке. Что он нам теперь сделает? Что они все нам теперь сделают? – тихо, будто самому себе, сказал Лисёнок.

– Это Приказ? – спросил Горошин.

– Считай, что Приказ, – сказал Лисенок. Ну, давай. Будь, – проговорил он. – Сейчас обед. Минут через сорок жду тебя с докладом. Хотя, пожалуй, все уже ясно, но все равно жду.

– Так точно, товарищ полковник, – понял Горошин. И завидев лейтенанта Сивкова, отправился теперь за ним, к полевым кухням, установленным на зеленом уже, апрельском, лугу, между многочисленными столами.

По приезде в комендатуру, Горошин увидел в окне свет. И понял, что Лямин работает. Если срочной работы не было, его заместитель обыкновенно свет не включал.

У входа в комендатуру было оживленно. На лавочке у дома, сидела все та же девица. На самой нижней ступени лестницы, ведущей в дом, стоял часовой. Молодец, подумал Горошин, сам догадался в здание ее не впускать.

«Представляю тебя к Ордену Красной Звезды» – вспомнил Горошин, что сказал ему Лисёнок после доклада. И теперь, выйдя из машины и уже увидев в окнах свет и даже надоевшую девицу, он все еще был под впечатлением от встречи с Лисёнком. «Эти, хоть и самовольные, но смелые действия, которые вы предприняли по овладению вражеской территорией, должны быть отмечены» – сказал Лисёнок.

И Горошин удовлетворенно подумал, что у Лисёнка, должно быть, и по комендатуре серьезных к нему претензий нет.

– Herr Offizier, – поднялась навстречу Горошину девушка, как только он подошел к зданию, а потом – к лестнице, ведущей в дом. Часовой тотчас преградил ей дорогу. Отстранив девушку жестом руки и сказав, чтобы она пришла через тричетыре дня, Горошин поднялся к Лямину. Лямин сидел к нему вполоборота, с торца широкого, темного, двухтумбового, заваленного бумагами стола. Он сидел и внимательно слушал командира взвода разведки Ракитина. Старший лейтенант Ракитин был человеком на редкость удачливым. Много разных заданий было на его счету. И если ему поручалось какое-то дело, дело это было заведомо трудным.

Разговор шел о нем, о Горошине. Он это почувствовал, когда вошел в бывшую гостиную, которая была теперь рабочим кабинетом комендатуры. И по тому, как Лямин и Ракитин умолкли, Горошин понял, что не ошибся.

– Михаил Андреевич, – первым заговорил Ракитин, откинув свой темный, вьющийся чуб, который, как ему всегда казалось, лежал как-то немного ниже, чем он сам себе представлял. Откинув чуб, больше по привычке, и положив обе руки, соединенные в Замок, на стол, он сказал – Да вот, хочу вашего лейтенанта на недельку к себе взять. Я по-немецки, вроде бы и неплохо, но понимаю не все. А у нас такое задание, что всё понять нужно. От этого зависит успех операции. Горошин посмотрел на Лямина. И по нему было видно, что Лямин согласен.

– На недельку? – переспросил Горошин. Лямин утвердительно кивнул.

– Тут надо одну точку найти, заговорил Ракитин, – Откуда эсэсовцы в округе появляются. То здесь их видят, то там. Но никто не знает, откуда. «Разговорить» никого из них не удалось. Самоуничтожаются.

У нас тут есть кое-какие соображения. Нужен Лямин, чтобы все, до последнего слова, было ясно. Без него не получится.