Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников - [81]

Гули, вопреки мнениям некоторых знатоков, не были бессмертны, но, не привыкшие к дружному отпору, считали себя непобедимыми. Человек десять они, разумеется, одолели бы, но вот сорок, да еще с колюще-режущими предметами… Олим-кирдык хотя и был изрядно самоуверен, но не страдал излишним самомнением, и потому решил по-тихому слинять. Махнув рукой на неоконченный завтрак, он развернулся и что было сил припустил к верблюдам – нужно было предупредить жену.

Бегал он быстро, быстрее коней, по крайней мере, в пустыне, но сегодня, видно, был не гулев (или гулий – не знаю уж, как правильнее) день. Нет, с караваном им, конечно, повезло – сразу столько еды привалило, что и насытиться и про запас отложить можно. Но вот неприятность с домом, откуда насилу ноги унесли, да еще эти разбойники, неизвестно откуда свалившиеся на их головы…

До верблюдов Олим-кирдык успел добежать, но животные, почуяв запах крови, принялись реветь и шарахаться от гуля, грозя затоптать того на месте. Ополоумевшие животные носились кругами, спасаясь от преследования гуля, и откуда им было знать, что гули не едят верблюдов! А гуль бегал от них, выворачиваясь из-под верблюжьих ног и ища лазейку меж мечущихся в панике животных. К тому же он никак не мог отыскать жену, но, возможно, она уже увела куда-нибудь подальше отсюда схваченных людей. И тут один верблюд все-таки умудрился подставить подножку гулю. Олим-кирдык растянулся на песке, а другой верблюд, пробегая мимо, наступил ему на голову, втоптав ее глубоко в песок. Еще один вдохновенно потоптался на его спине. Так что невезучего гуля, когда подоспели разбойники, пришлось откапывать.

Но Олим-кирдык не собирался сдаваться живьем. Он рычал, огрызался и щелкал зубами. Один раз ему даже удалось укусить одного из разбойников за лодыжку, но, получив по голове рукояткой сабли, он присмирел. Держали его сразу восемь разбойников. Еще двое вязали веревками по рукам и ногам.

Однако пока разбойники были заняты борьбой с гулем, разбежались верблюды. Судя по их следам, изрядно напуганные и оставшись без погонщиков животные, спешно направились домой, в город, и догонять их было уже поздно. Это был полный провал, крах, окончательное и бесповоротное фиаско. Это понимали не только разбойники, но и их главарь. Хотя по большому счету разбойникам было глубоко наплевать – не этот караван, так будет другой. А вот каково было Махсуму – это ведь ему в очередной раз придется отдуваться перед Мансуром, и удастся ли еще выкрутиться, вот в чем вопрос. Третий раз подряд неудача, и бесполезно объяснять, что все было бы в ажуре, не объявись невесть откуда этот проклятый гуль, решивший вдруг на досуге закусить караванщиками.

Тяжкие думы Махсума, сидящего в сторонке на песке были прерваны непонятным нарастающим воем, возникшим за его спиной. Махсум резко обернулся и застыл с распахнутым ртом. Прямо на него неслась во всю прыть растрепанная ведьма в обгорелом платье – глаза навыкате, волосы дыбом, кривые острые когти нацелены на него, а из раззявленной пасти торчать острые и длинные клыки.

Вдосталь «насладившись» невероятным зрелищем, Махсум опомнился, и вовремя. Ведьма была уже совсем рядом. Он только и успел, что пригнуться, прикрыв голову руками. Юмюм-хана цапнула когтями воздух, кувыркнулась через Махсума и кубарем покатилась по песку. Но очухалась она довольно быстро. Вскочив на ноги, она вновь кинулась в атаку, однако Махсум и на этот раз перехитрил ее, в последний момент откатившись вбок. Юмюм-хана упала на песок, зашипела от злости, забила лапами. Промахнуться два раза подряд – такого с ней еще ни разу в жизни не случалось. Похожая на рассвирепевшего бультерьера, готового ринуться в атаку, она отбросила когтями песок, но тут ее остановил громкий окрик.

– Стоп! – Махсум, выпрямившись, выбросил руку навстречу ей. – Чего тебе, добрая женщина, от меня надо?

– Кто добрая, я? – уставилась на него Юмюм-хана. – Ты сумасшедший?

– Да, я такой!

– Точно ненормальный, – гуль-жена расслабилась, поднимаясь во весь свой немалый рост. – Ладно. Отпусти моего мужа, и я вас не трону – сегодня я уже вдосталь насытилась.

– По-моему, это ты здесь ненормальная, – криво усмехнулся Махсум. – Если ты заметила, нас почти сорок человек. Так что иди-ка ты с миром, и мы тебя не тронем.

– Хорошо подумал? – оскалилась Юмюм-хана.

– Лучше не бывает.

– Ну, держись! – Юмюм-хана вся подобралась, изготавливаясь к прыжку, но незаметно подкравшийся к ней сзади Ахмед полоснул наотмашь саблей.

Никто не понял, как гуль удалось увернуться от молниеносного удара, успеть перехватить саблю одними пальцами и вырвать ее из рук Ахмеда. Но факт был налицо: Ахмед стоял дурак дураком, глядя на собственные пустые руки, а гуль, хохоча, помахивала сабелькой у него перед носом. Потом она вдруг сунула ее себе в рот и принялась жевать, причмокивая и хрустя металлом. Сжевав половину сабли, она бросила огрызок под ноги Ахмеду. Тот наклонился, поднял то, что осталось от его любимого оружия, и растерянно почесал затылок.

– Как это? – спросил он у Юмюм-ханы. – Это фокус такой?

– А мою можете? – вдруг протолкался вперед из толпы разбойников Азиз, протягивая саблю гуль-жене. – А то я сзади стоял и почти ничего не видел.