Аквариум - [12]

Наконец она отвела взгляд и вернулась к экрану ноутбука, а я пошел на кухню завтракать.

Что она печатала? Электронные сообщения? Статью? Курсовую работу? Паузы и остановки в движении се рук могли свидетельствовать либо о необходимости обдумать начало новой фразы, как это бывает при написании длинного связного текста, либо об ожидании, пока электронное сообщение попадет на сервер.

Следуя своим планам, я надел костюм и вышел на улицу. Нужно купить продукты, писчую бумагу и еще кое-что.

Мой черный «смарт» стоял за несколько кварталов от дома. Больше двух недель я им не пользовался и сейчас с трудом отыскал: нашел его метров на сто дальше, чем предполагал. Когда я сел в него и поехал, какая-то женщина мне улыбнулась.

«Смарт» чем-то похож на щенка, подумал я, всем нравится. Сначала я всерьез собирался купить «веспу», храня верность памяти Шейри или из чувства долга. Но оставаясь последовательным до конца, я ездил бы без шлема, а в городе это запрещено. Прав у меня не было уже несколько месяцев. Каждый раз за рулем я думал о Шейри. «Смарт» стал своего рода компромиссом. Эдакая «веспа» с багажником и крышей.

Я купил все необходимое в «Альди» и «КДВ»,[12] а потом решил посидеть в кафе на Фазаненштрассе. Они уже выставили столики на улицу, и я мог наблюдать за посетителями Дома литераторов, находившегося напротив. Может, она сочиняет роман? Вот бы увидеть, что она пишет.

Потом я бродил туда-сюда по Фридрихштрассе и через пару часов уже с трудом смог запихнуть покупки в машину: два костюма — синий и черный, три водолазки и нижнее белье. Я спешил — хотел поскорее вернуться домой.

Женщина-инвалид по-прежнему сидела за столом и печатала. Меня охватило странное чувство, будто она ждала меня, и теперь, когда я пришел, ей стало лучше. Бред.

А вот я в своей слишком просторной, хотя и рассчитанной на одного квартире и в самом деле чувствовал себя более комфортно с тех пор, как напротив появилась она. Я набил холодильник продуктами, повесил костюмы в шкаф, срезав этикетки и распоров карманы, сложил водолазки стопкой на полке, а нижнее белье убрал в ящик.

У нее был такой же порядок, как и у меня. Изнутри «аквариум» напоминал дорогой бутик. Мало цветов, в основном — темные, одежда аккуратно расправлена, аккуратно сложена. Видны были только стеллажи, располагавшиеся вдоль задних стен; еще один не попадал в поле моего зрения — о его содержимом я мог только догадываться. Возможно, там лежало белье.

Опять мы оба печатали целый вечер. Один раз она устроила перерыв, чтобы перекусить, и я наблюдал за ней, хотя мне самому хотелось есть. Когда женщина вернулась к экрану, я принес из холодильника консервированные овощи и съел их с куском хлеба. Увидев, что она поставила рядом с компьютером бокал с вином, я сделал то же самое. Потом поднял бокал и пожелал ей удачи. Странно — я подносил свой бокал ко рту с ощущением, что она улыбается. Но ведь обитательница «аквариума» не могла меня видеть: свет был выключен. А слабый отсвет экрана, направленный от окна, на меня не попадал. Наверное, женщина улыбалась тому, что написала, или какой-то своей мысли.

Я опять пропустил ключевой момент. А ведь каждые несколько минут поднимался посмотреть, чем она занимается. Как и вчера, вдруг окна стали темными, возникло ощущение, что все меня покинули. Я понял, как сильно устал, и сохранил текст. Часы показывали половину третьего.

На следующее утро я снова ее увидел. Женщина сидела перед зеркалом в нижнем белье и делала упражнения с гантелями. Я подумал о том, что гантели тяжелые, слишком тяжелые для нее. И в этом она похожа на меня — так же нетерпелива. Опять появилось чувство, будто я несу за нее ответственность, должен ей позвонить и сказать: возьми, мол, для начала поменьше, иначе порвешь мышцы, а не укрепишь.

И вдруг я сообразил, что вот уже несколько дней, как мои пальцы вновь обрели чувствительность и подвижность. Оказывается, печатать — хорошее упражнение. Лучше, чем давить на дурацкие клавиши тренажера.

Отложив гантели, она оперлась обеими руками о подлокотники кресла. Приподнялась на руках, а потом поднялась почти вертикально. Я смотрел на ее ноги.

Затем женщина опустилась — медленно, как и поднималась. Прижала подбородок к груди и некоторое время оставалась в такой позе. Когда она вновь подняла голову и посмотрела в зеркало, мне в очередной раз показалось, что она на меня смотрит. Я невольно сделал шаг назад.

Она поехала в ванную. Мне захотелось курить, и я пошел на кухню за новой пачкой. Может, дверь в ее ванную останется открытой?

Я зажег сигарету и вернулся к окну. Внезапно раздался звонок.

Взяв трубку домофона, я узнал, что внизу некий Матиас хочет со мной поговорить.

— О чем? — простодушно поинтересовался я, полагая, что это какой-то социологический опрос или вроде того. Незнакомец помолчал немного и сказал:

— О Санди.

— Кто вы?

— Ее друг. Мы были вместе.

Я вздрогнул. Слова разом улетучились, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы составить следующую фразу:

— О чем же нам говорить?

Собственный голос показался мне чужим. Надтреснутый и хриплый, почти такой, как у Марианны Фейтфул.