Пять лет назад мой друг, у которого я гостил в Барге, деревушке на севере Тосканы, познакомил меня со своим соседом Джанкарло Тула (имя я изменил). Коренастый, располневший, с копной нечесаных седых волос и полной золотых зубов пастью, Джанкарло родился в семье цыган-акробатов в Болгарии. Он хвастался, что они объездили весь мир и дважды выступали в шоу Эда Салливана. Как-то раз, рекламируя будущее представление на манеже 69-й улицы, Джанкарло прошел по канату над Уолл-стрит с завязанными глазами на высоте тридцатого этажа. Но вскоре после этого, мучимый зубной болью, упал и сломал ногу в трех местах.
Он начал снимать порнографические фильмы, женился на актрисе со студии Энди Уорхола и стал отцом. В конце семидесятых вернулся в Европу (а может, его туда вернули) и обосновался в Париже, занимаясь тем же низкопробным бизнесом. Снова женился — и благодаря своей второй жене, с которой позже развелся, увлекся коллекционированием антиквариата.
Сейчас он страдал от эмфиземы, и за ним ухаживала симпатичная блондиночка Берта из Австрии. (Как подобные типы умудряются обворожить хорошеньких блондинок — это выше моего понимания!) Я пил с ним граппу, а он травил мне байки из своей жизни, одну невероятнее другой: как-де он с бывшим премьер-министром Канады Пьером Трюдо ходил на Кубе по приемам и вечеринкам, загорал на юге Франции с Миком Джаггером и шлялся по борделям Бангкока с шейхом из Саудовской Аравии.
Мой друг сказал Джанкарло, что я тоже интересуюсь раритетами. Тот сразу же заявил, что у него есть одна вещица, которая меня наверняка заинтригует. Я ответил, что не прочь на нее взглянуть. Тут он начал мяться и жаться: это, мол, единственная по-настоящему ценная вещь, которая у него осталась, ему нужно посоветоваться с адвокатом, и прочая, и прочая. Приняв его рассказ за очередную небылицу, я не стал настаивать. Кроме того, его бахвальство меня изрядно утомило, так что я вообще не собирался более с ним встречаться.
В тот день, когда я хотел возвращаться в Штаты, нас разбудила Берта и сказала, что Джанкарло испарился в ночи. Мы немедленно пошли с ней. В доме все было перевернуто вверх дном: Берта искала деньги, которые обещал ей Джанкарло, но так и не нашла. Она хотела отдать мне «вещицу», о которой говорил беглец: старую потрепанную рукопись. Зная Джанкарло, я решил, что это наверняка подделка, однако взял ее с собой.
Я показал рукопись экспертам в Нью-Йорке и сотрудникам музея Гетти в Лос-Анджелесе. К моему изумлению, они заверили меня, что манускрипт подлинный, и даже предложили его продать. Я отказался, решив перевести рукопись сам. Я изучал итальянский язык и жил некоторое время в Италии, так что в течение следующих четырех лет потихоньку занимался переводом.
Поскольку действие книги в основном происходит в городе Корсоли, расположенном на границе трех провинций — Тосканы, Умбрии и Марша, я несколько раз ездил туда в надежде найти его следы. Однако, судя по архивным записям, в конце семнадцатого века город был стерт с лица земли в результате землетрясений, а его обломки, очевидно, растаскали жители окрестных деревень.
Год назад я закончил перевод. Я старался как можно точнее передать дух подлинника, слегка модернизировав для современного читателя некоторые фразы и синтаксис, и хотя какие-то страницы были утеряны, а другие напрочь испорчены, надеюсь, что своей цели я достиг, причем довольно успешно. Насколько мне известно, это единственная уцелевшая рукопись, принадлежащая перу Уго ди Фонте.
Переводчик Питер Элблинг
Долгие годы после того, как повесилась моя мать, я жалел, что был тогда слишком мал и слаб и не смог ей помешать. Увы, мне оставалось лишь беспомощно смотреть, пока она не затихла.
Накануне мы праздновали день святого Антония и до отвала наелись свинины с капустой и бобами, полакомившись на десерт полентой с орехами. Наелись, как говорится, от пуза — и все потому, что в нашей долине уже несколько недель свирепствовала чума, сражая кого ни попадя. Никто из нас не знал, доживет ли он до утра.
Вечером мы с мамой стояли, глядя на вершину холма, где отец с моим старшим братом Витторе устроили фейерверк. Я предпочел остаться с матерью. Мне нравилось, когда она чесала мне голову и обнимала, приговаривая: «Мой маленький принц!» А кроме того, этот подонок Витторе приложил меня в тот день башкой о дерево, и она до сих пор болела.
Было темно и безлунно, но я слышал зычный голос отца, выкрикивавшего команды. Ветер трепал зажженные огоньки, как человек, который дразнит собаку, пытаясь вырвать зажатую у нее в зубах палку. Когда петарды взлетели в воздух, я мельком увидел муравьиные фигурки людей, стоящих на вершине холмов. Неожиданно один из огненных шаров упал на землю и покатился, подпрыгивая на ухабах, по склону. Он крутился все быстрее и быстрее, сминая кусты и натыкаясь на деревья, так что казалось, будто им управляет сам дьявол.
— Матерь Божья! — воскликнула мама. — Он сожрет нас живьем!
Она схватила меня за руку и потащила в дом. Через пару секунд горящее колесо прокатилось как раз по тому месту, где мы стояли, и в самой середине я увидел обрамленный языками пламени лик Смерти, глядящей прямо на нас. А потом оно скрылось внизу, оставив за собой след из выжженной листвы и травы.
