Актеры - [53]

Н. Н. Синельников, нар. арт. РСФСР.

Народ краснодарский меня хорошо знал по предыдущей работе в театре как актера и режиссера и встретил тепло и сердечно. Больше всего меня влекла к себе «красноармейская студия», куда из разных частей были посланы молодые красноармейцы, желающие стать актерами, режиссерами, инструкторами и т. д. В мое распоряжение было отдано небольшое кино для студии и клуб для общей работы с самодеятельностью, с кружками и для постановки спектаклей. И работа закипела.

Первой постановкой нашей был «Мятеж» Верхарна на открытом воздухе, в саду, для частей армии. Спектакль был принят прекрасно, но, к сожалению, работа осложнялась тем, что студийцам, которые у меня были заняты в центральных ролях, приходилось часто отлучаться по всяким нарядам и на дежурства, так как работа в студии не освобождала от военных обязанностей — враг не был окончательно добит. Были еще белогвардейские банды, восставали казачьи станицы, да и в самом городе немало было «контры», которая пряталась, как клоп в щели, и ждала только случая выползти и укусить.

* * *

Красноармейская молодежь в студии была исключительно горячая, крепкая. Мы работали не за страх, а на совесть. Для нас не существовало ни ночей, ни дней, и военные части уже успели полюбить наши спектакли. Я и мои студийцы жадно учились друг у друга, впитывая в себя все новое, нужное, полезное для нашего общего дела.

Эх! Что это было за время! Как жаль, что старятся люди.

Мне уже 70 лет. Голова моя белая, как лунь, но когда я вспоминаю эту эпоху, я снова становлюсь молодым.

…Помню по предложению нашего командования я готовил с моими красноармейцами постановку «Ревизор» Гоголя. Собрал студийцев, посоветовался с ними, хотелось узнать их мнение — все дела решались у нас коллективно. Мы тут же прочли «Ревизора» в лицах.

Я любил, знал, много раз играл в «Ревизоре», начиная с трактирного слуги Бобчинского, Добчинского, а заняв первое положение в театре, играл Хлестакова.

Я читал пьесу вслух, молодежь моя звонко хохотала. Я на этом не остановился и предложил прочесть «Ревизора» в военной части, а уже после этого прийти к окончательному решению. Мы так и сделали. Стон стоял, так народ смеялся, а народ был неискушенный, многие не знали «Ревизора». Репетировали мы долго, старательно, любовно. Армейские артисты до того поняли Гоголя, что с ними было легко работать. Кроме репетиции, мы работали над материалом о Гоголе (здесь нам помог Белинский).

Готовились к спектаклю по-настоящему: прослушали ряд лекций о Гоголе, о его времени, достали весь материал, по которому работал МХАТ, готовя этот спектакль. Костюмы по эскизам МХАТа шили армейские портные. Декорации делались тоже по эскизам МХАТа нашими армейскими художниками. Работа шла дружно, интересно.

* * *

Все как один назначили роль городничего Ивану Селиверстову. Это был человек гигантского роста, русской своеобразной красоты, и талантливый самородок, в буквальном смысле этого слова. До армии он был сельским кузнецом.

Спектакль обещал быть ярким, интересным. Интересен он был тем, что в нем играли актеры, которые в большинстве своем никогда не играли на сцене, а многие не видели и никогда не соприкасались близко с театром, с искусством. За кулисы мы никого не пускали — не только зрителей, но даже начальство. Работали и готовились с большим воодушевлением и трепетом.

Наступил день спектакля. Но представление не состоялось, так как недели за две до спектакля на фронте началось наступление. Кубань и Дон в то время были гнездом контрреволюции, барон Врангель орудовал на Перекопе и засылал шпионов и диверсантов в Ростов и Краснодар. Надо было ликвидировать эту врангелевскую банду и наши студийцы вместе с воинскими частями выступили в поход для окончательного уничтожения вражеских банд.

На одном из больших привалов мы все-таки дали полностью спектакль «Ревизор».

Зрителей было несколько тысяч. Спектакль прошел с огромным успехом, смех был такой, что, казалось, земля дрожала.

Пишу эти строки, закрою глаза и вижу лица зрителей и слышу их смех.

После этого спектакля наше начальство предложило мне создать военно-революционный театр из наших студийцев.

А наутро нужно было снова идти в бой. Врангель потерпел полное поражение и едва унес ноги со своими приспешниками и небольшой частью обманутых солдат и казаков.

Кончилась авантюра «храброго Мальбрука» барона Врангеля. Но бои были жестокие, многих мы не досчитались, в том числе пали в боях несколько наших студийцев. Среди них пал смертью храбрых наш студиец Иван Селиверстов (наш Городничий).

ГЛАВА 2

После разгрома Врангеля наша красноармейская студия Поарм 9 вернулась в Краснодар. Театр Поарм 9 перешел в ведение Наробраза, к нам влились прекрасные актеры Я. В. Орлов-Чужбинин, А. Андреев, С. Строева-Сокольская, Б. Пясецкий и многие другие.

Мне было предложено поехать в Сочи актером и главным режиссером, чему я крайне был обрадован. Мы с артисткой Н. А. Гаряновой, не раздумывая долго, стали собираться в путь, выхлопотали через железную дорогу теплушку, так как со мной уезжала в Сочи еще группа актеров. Теплушку мы всей группой собственными руками оформили и в шутку назвали «Отель Европа». За нее, по договоренности с железной дорогой, мы должны были бесплатно давать железнодорожникам небольшие концерты на станциях по дороге в Сочи, что мы и делали с огромным удовольствием. Народ нас встречал на этих станциях радушно, ласково. Кроме концертов, мы срочно приготовили еще спектакль — «Не все коту масленица» Островского. Клубы часто были маленькие, а народу, желающих нас смотреть много, и мы часто давали спектакли на открытом воздухе. Маленькие, забытые, глухие станции. Спектакли, концерты здесь нужны были, как хлеб, как воздух, работать на этой целине было радостно. На спектакль шел и старый и малый. Зритель на земле сидит, если он не принес с собой стул или табуретку. Помню, в первом ряду на земле сидела женщина, она была окружена детьми, их было несколько, мал мала меньше и еще грудной, который спал у ней на груди, а остальные, прижавшись к матери, блестящими глазенками с сосредоточенным вниманием, соблюдая полную тишину, смотрели наш спектакль. Огромное, творческое удовлетворение было нам наградой за все трудности и неудобства, в которых нам пришлось творить и жить. Но время шло, вместо 3—4 дней мы были в пути уже более месяца и железнодорожная администрация оплатила нам все спектакли и концерты и выдала благодарственные грамоты.