Агата Кристи: Английская тайна - [182]
Эдмунд Корк теперь большую часть своей жизни посвящал организации жизни Агаты. Агата называла это «Службой Корка»: управляя ее издательскими делами, он одновременно разбирался с арендаторами, устраивал ее путешествия и валютные операции, бронировал места в отелях, покупал театральные билеты на самые разные лондонские представления (желательно во втором ряду партера), делал за нее ставки на Гранд-Нэшнл (и на дерби, если она бывала в отъезде в июне), оплачивал ее счета и пытался — почти неразрешимая задача — улаживать ее налоговые проблемы. «Я полагаюсь на Вас, Эдмунд» — таков был ее постоянный рефрен. Заботиться об Агате неизбежно означало заботиться и о Максе, не только об издании его книги о Нимруде, но и о его личных делах. Например, когда у Макса оказались дела в Париже, Корк забронировал ему номер в отеле «Монталамбер». За все труды Макс отблагодарил Корка замечанием: «Я бы особо никому этот отель не рекомендовал».
Розалинда тоже была включена в орбиту обслуживания матери. В 1949 году она снова вышла замуж — за человека безмерного обаяния по имени Энтони Хикс, который ранее был принят в гильдию адвокатов, но впоследствии плодотворно работал на Агату, что устраивало обоих. Энтони считал Агату «прекрасной тещей» и, как говорили, боготворил Макса (позднее, когда они с Розалиндой стали хозяевами Гринвея, Энтони настоял на том, чтобы спать на старой узкой кровати Макса, установленной рядом с их помпезным двуспальным ложем). Со своим сдержанным юмором, способностью ладить со всеми, острым умом, который он обычно держал при себе, Энтони очень легко вошел в семью. В какой-то мере отгородившись от мира, он сосредоточился на изучении Тибета, ему нравилось так жить.
Их брак с Розалиндой не был браком по любви. В своем обычном сухом тоне Розалинда сообщила Агате письмом, что церемония бракосочетания состоится в Кенсингтонском бюро записи актов гражданского состояния:
«Не думаю, что это кому-либо доставит удовольствие, но вам с Максом придется присутствовать, потом надо будет вернуться домой, чтобы не оставлять надолго собак без присмотра. Наряжаться тебе нет необходимости… Надеюсь, что ты довольна. Думаю, лучше нам поселиться здесь [в Поллирэче]. У него есть кое-какие деньги (больше, чем у меня!), и он даст мне 10 тысяч фунтов, но жить на два дома не может себе позволить… Думаю, ты увидишь, что Мэтью тоже доволен. Он всегда настаивает, чтобы Энтони оставался у нас подольше, и мне не кажется, что он станет ревновать».[461]
После трагического опыта первого брака Розалинда решила выйти замуж скорее из прагматических соображений. В этом, как, возможно, сознавала, она шла по стопам матери. Для нее было большой удачей обрести спутника жизни с легким характером — сама Розалинда легкостью характера отнюдь не отличалась — и разделить с ним тяготы, которые она несла в одиночку с тех пор, как в 1944 году погиб Хьюберт Причард: заботы о Мэтью, о Поллирэче и с годами все больше — о матери. Внимание Агаты всегда было сосредоточено на Максе, она считала своей обязанностью ублажать мужа. Макс же, в свою очередь, позволял Розалинде и Энтони ублажать Агату. Оба были достаточно разумны, чтобы понимать, что это приносит им значительную выгоду и что построить отношения по-другому невозможно, хотя Розалинда, при своем рационализме, прекрасно понимала, что происходит. «Энтони посвятил себя моей матери, — писала она на склоне лет, — помогал ей во всех делах и даже взял на себя заботу о ее садах, потому что Макса такими пустяками беспокоить было нельзя».
В течение 1950-х проблемы, связанные с Гринвеем, со все возраставшей тяжестью ложились на плечи Розалинды и Энтони; лишь финансовая часть оставалась за Агатой.
Когда она уезжала в Ирак, следить за домом и садом должны были Хиксы, что на практике означало необходимость найти добросовестных работников, которым можно было бы доверять. Легче сказать, чем сделать. Агате не нравился главный садовник Гринвея Фрэнк Лавин («Гитлер-Лавин»), но он знал свое дело и всегда собирал богатый урожай призов на выставке цветов в Бриксхеме. Остальные работники, к сожалению, бесконечно менялись. Нет сомнений, что отчасти именно эта ситуация вдохновила Агату на создание образа домоправительницы ее мечты Люси Айлсбарроу, когда она в 1956 году в Нимруде писала «В 4.50 из Паддингтона». В письмах домой она постоянно возвращается к теме слуг, приукрашенный идеал которых определялся для нее пятидесятилетней давности воспоминаниями об эшфилдских слугах: кухарке Джейн, со спокойным достоинством царившей на кухне, и горничных, бесшумно, споро и незаметно двигавшихся по дому. «Что касается Мэйзи, то мне очень жаль, — написала Агата Розалинде в 1948 году, когда та в Поллирэче лишилась своей экономки. — Я так надеялась, что она останется с тобой более-менее на всю жизнь… Что за безрадостный мир».
