Адмирал Вселенной - [44]

Королев дал круг, прошел над куполами Петровского дворца и посадил машину достаточно чисто, потому что не думал, как садиться, а произвел посадку! также не замечая собственных движений.

Подрулил к летной группе.

— То же самое еще раз, — сказал Кошиц и улыбнулся. — Когда вернетесь, расскажу анекдот про летчика и тигра.

Полеты продолжались до вечера. Люшин летал последним и посадил машину, когда наступили сумерки.

— Немножко затянули, — пробормотал Кошиц.

И все поглядели на собаку, которая с серьезным видом таскала по длинней проволоке металлическое кольцо с цепью.

— Как же мы теперь закатим в ангар свою «ласточку»? Собака не позволит, — Кошиц задумался.

Собака глядела на курсантов, как на своих личных врагов.

— Хорошая собачка, — сказал Королев. — Охранник, Исправно несет свою службу. Но неужели мы ее не обманем? Для этого нужна длинная палка и знаток собачьей души.

— Уж не убивать ли ты ее собрался? Тогда знаток собачьей души не нужен.

— Я не способен пролить кровь любого живого существа. А палкой мы поднимем проволоку, чтобы прокатить под ней «ласточку», но в этот момент знаток должен отвести собачку как можно дальше от места предполагаемого прорыва. Разговорами, разумеется, а не за шиворот, впрочем, если кто хочет за шиворот…

— Я поговорю с собакой, — сказал Кошиц.

— Ну а я пойду где-нибудь разыщу палку.

Кошиц подошел на близкое, но безопасное расстояние к собаке и попробовал продемонстрировать ей свое знание собачьей души, но собака не давала ему этой возможности: она гремела цепью, натягивала проволоку И лаяла с такой злостью, что делалось как-то неловко: а вдруг ты и в самом деле ей чем-то насолил.

Кошиц глядел на собаку своими добрыми голубыми глазами и подмигивал: ничего, мол, не расстраивайся, все в порядке. Наконец пес замолчал.

— Ну, зачем ты лаешь? Ведь если подумать хорошенько, то, может быть, и лаять-то не нужно.

Пес снова залаял. Кошиц медленно двинулся вдоль проволоки, подальше от самолета. Пес следовал, выдерживая кратчайшее расстояние между своим противником и собой. Наконец, ему надоело лаять. И тогда Кошиц заговорил об авиации и о роли собак в развитии авиации, потом стал убеждать, что самолет украсть не хотят. Нельзя же его оставить на улице. Вдруг дождь. А конструкция деревянная, а как древесина изменяет свои качества от влаги? «Гниет», — говоришь? Правильно говоришь. Молодец.

Пес стал прислушиваться к словам Кошица. Наконец лег и перестал даже рычать. Слушал. Наверное, с ним еще никто не говорил по-человечески.

В это время проволока вздрогнула, натянулась, и темный АВРО беззвучно заскользил к ангару. На небе светила луна. Пес кинулся в ту сторону, но опоздал: «Авруха» была вне зоны его владений.

Планер был готов. Снятые плоскости уложили в решетчатый ящик, переложили стружками и соломой, как стекло. А фюзеляж пристроили носом на тележку с двумя колесами от списанного аэроплана. Хвост приторочили к телеге.

— Ну, повнимательнее там, — сказал Королев лошади. — Может, поедем?

И странный поезд двинулся на Курскую товарную.

— Мне очень приятно, что нам не поверили, — сказал Королев.

— В Осоавиахиме, когда мы заявили свой планер? — спросил Люшин.

— Ну да.

Было раннее утро, но прохожие уже стали появляться и с юмористическим интересом поглядывали на двух загорелых парней, которые шли рядом с телегой. Большинство прохожих просто веселилось, а один знаток авиации объяснил своей спутнице:

— Это разобранный дирижабль.

— Сам ты разобранный дирижабль, — пробормотал Королев себе под нос и надвинул кепку на глаза. Светило солнце.

Проследили за погрузкой и швартовкой планера на открытой платформе. Прибили на брезент дополнительные планки, чтобы ветром не сдуло, но все одно: были неспокойны, как заботливые родители, отправляющие своего ребенка одного на поезде.

В Коктебеле они предъявили технической комиссии аэродинамический расчет планера и расчет на прочность, И когда планеристы задавали вопрос;; не велика ли нагрузка на крыло, то в этом не было ничего особенного. Но когда этот же вопрос задавали конструкторы, Королев тихо злился.

— У нас была цель сделать планер, на котором не страшно летать, — говорил он. — Ради прочности мы увеличили и нагрузку. А большая скорость поможет скорее проскочить зоны нисходящих потоков.

Техническая комиссия молчала. Член комиссии Ильюшин сказал:

— Великоват люфт в системе управления — устранить.

Соперники Люшина и Королева принесли инструмент, запчасти и помогли устранить люфт. Планер был принят. Отныне он уже не принадлежал своим творцам. Отныне он — отрезанный ломоть.

— Первым полетит Арцеулов, — сказал Люшин Королеву. — Как бы хотелось самому сделать первый вылет.

— Да, — согласился Королев.

— Легче самому летать, чем строить и глядеть, как кто-то другой летит. Это самые страшные минуты в жизни конструктора.

— Да, на земле страшно, — согласился Королев. — У меня такое чувство, как будто у нас с тобой общий мозг. И один из нас говорит сразу за двоих. Только вдвоем мы на большее способны: четыре руки, и мы одновременно можем находиться в разных местах.

Люшин улыбнулся.

— Ну, конструкторы, волнуйтесь! — сказал Арцеулов, затягивая привязные ремни.