Адмирал Вселенной - [29]

— А вот здесь ты напортачил, — сказал Сергей. — Крыло будет так.

Он провел пальцем по уже рассчитанной и вычерченной плоскости и отхватил половину ее.

— Ну да! — удивился Павлов.

— Верь не верь — твое дело, но напортачил.

— Сережа, мы с тобой взрослые люди, — сказал Павлов. — Вот расчеты.

— Ну-ка, — протянул свою могучую волосатую лапу Пузанов, — дай арифметику. И линейку тоже. Мы шустренько отучим Сергея говорить не думая.

Савчук с готовностью протянул Михаилу логарифмическую линейку, как будто тот собирался бить ею пацана.

Все глядели на руки Михаила, пока он считал.

— Все! — сказал Пузанов.

Павлов со снисходительной усмешкой поглядел на Сергея.

— Что?

— Методика расчета у тебя вся правильна. Все в порядке. Но Сережка прав.

— Как?

— Ты ошибся в арифметике. В самом деле, тебе крыло надо обрезать, как сказал Сергей Павлович.

ПОСТОРОННИЕ ДЕЛА И МЫСЛИ

Сергей просыпался без будильника. Приближалось утро, но еще стояла ночь. Поднимал руку, чтобы поймать в белеющий циферблат часов свет уличного фонаря. Без пятнадцати пять. Вместо утренней гимнастики он говорил себе:

«Жизнь прекрасна, все отлично, даже хорошо. И я здоров, и у меня все отлично и даже хорошо. И все у меня прекрасно. И в хаосе и неразберихе этого мира в растворенном виде живут мои планеры и самолеты».

После этой «молитвы» он вскакивал с дивана и, стараясь никого не разбудить, одевался, аккуратно, почти без шума засовывал в карман сверток с куском хлеба и, вытянув руки, отыскивал в темноте замок. Только бы не щелкнул. Так. Не щелкнул. Хорошо.

Надоело быть бедным родственником. Конечно, никто тебе слова не скажет, но все-таки… надо иметь свой собственный угол.

На лестнице он как будто стряхивал с себя тяжесть: выходил в «нейтральные воды». Его путь лежал по крутым тротуарам Костельной, к Владимирской.

«Отвратительно, когда какая-то часть твоего мозга постоянно занята изысканием средств для поддержания тела. А что бы я сделал, будь у меня деньги? Снял бы угол где-нибудь недалеко от института. Съездил бы к Ляле. Купил бы ботинки, хорошо бы еще и брюки.

И технический словарь Хютте. Вот, пожалуй, и все, чего мне не хватает до полного счастья».

Город еще спал. Только тронутую лимонным рассветом брусчатку иногда пересекали тощие коты, ночные хозяева города. Наверное, у них были свои строго определенные маршруты от помойки к помойке.

«Кстати, наши маршруты совсем не продуманы», — Сергей остановился. Кот тоже застыл с поджатой передней лапой. От его трех лап падали тени на гладкие квадраты брусчатки.

— Что скажешь? — спросил Сергей. Кот юркнул в ближайшую подворотню.

«Его путь абсолютно прям. А маршруты нашей газетной экспедиции ни к черту не годятся».

В подвале на углу Владимирской и Фундуклеевской было светло и шумно, как будто здесь собрались все, у кого бессонница. Сергей глянул на часы — рановато пришел. Отыскал листок бумаги и стал чертить схему города. Его карандаш двигался быстро и уверенно. В углу он написал цифру «12» и обвел ее кружком.

Стали собираться разносчики газет, в большинстве своем студенты.

— Что рисуешь? — спросил один.

— Думаю, — пробормотал Королев, потом поднял голову и сказал: — Товарищи! Полминуты внимания. В нашей работе самое главное поскорее разнести газеты. Но в том, как мы выполняем эту работу, нет логики. Мы заканчиваем свои дела на полтора часа позже, чем следовало бы. Мы тратим время попусту, наши маршруты не продуманы. Вот схема. Сплошные линии — путь с грузом. Пунктирные — порожняк. Порожняк здесь сведен до минимума. Итак, нас двенадцать человек… Глядите сюда…

Свою речь он уложил в полминуты. Все задумались, глядя на схему.

— Правильно, — сказал один.

— Как это мы раньше не догадались? — сказал другой. — Кто это тебя надоумил?

Сергей вспомнил кота и улыбнулся.

— Да так, один приятель.

С наступлением каникул он записался в бригаду грузчиков, вспомнил Одессу, прямые спины, потные между лопаток, вспомнил спину «того» рабочего. Разгружали баржи с цементом, иногда с сахаром, иногда с какой-то прессованной бумагой в квадратных тюках. В цепочке грузчиков он всегда становился за стариками: эти не будут тратить сил попусту. Он учился у них не тратить сил попусту. Итак, прямая спина, груз точно по центру и ритм.

Грузчики предпочитали иметь дело с сахаром, хотя совсем безразлично, чем харкаться после работы, цементом или сладким.

Опытные грузчики относились к Сергею как к пацану. В первый же день один старый атлет сказал ему:

— Сало не ешь пока и колбасу тоже. Ведь не лезет в горло?

— Не лезет.

— То-то и оно. Пей молоко или простоквашу. Вот держи банку, налью тебе молока. И сахару ешь побольше. Срубил себе сахару-то?

— Нет.

— Ha-ко, я тебе маленько отсыплю.

Старик показал Сергею свой карман: длиной до щиколоток.

— По сорок фунтов ношу, — объяснил он. — Сделай себе такие же, только пояс должен быть покрепче. После молока чаю попьешь. А после работы нужно водки, Немного, но нужно. Тогда руки и спина не будут дрожать, Ведь дрожат с непривычки?

— Дрожат.

— А она расслабляет. Понял, отчего грузчики пьют? А курить не надо. Воздуху будет мало. Не куришь? Ну и правильно.

Когда баржи прошли, Сергей подрядился чинить крыши. Это было гораздо приятнее, чем работа грузчика; не тяжело, и перед тобой весь город с куполами церквей и зеленью. Город сверху казался еще более зеленым, чем был на самом деле. Но кровельщикам платят негусто.