Дверь в сарайчик была забита досками, крепко-накрепко заколочена, словно окно покинутого дома!
Кто ж это сотворил?! Я тупо глядел на дверь.
Немало прошло времени, пока я собрал последние силенки и самую тоненькую дощечку кое-как отодрал, чтобы хоть заглянуть в сарай!
Ну, слава богу, коза на месте, у дальней стенки стоит, притулилась.
— Це-це-це! — поманил я ее.
Коза, правда, и не шевельнулась, но я рад был уже и тому, что цела она.
А вот Блохи не было.
Взбудораженный, с растревоженной душою, я потопал назад.
Когда вернулся Шурделан из тайного своего похода, я сел на подстилке и спросил напрямик:
— Где собака?
Шурделан чуть-чуть вздрогнул и пристально поглядел на меня. Понял, видно, что я вот-вот разгадаю секрет его, потому как сказал без обиняков:
— Убежала собака твоя зайца ловить.
— Зайца?
— Ну да, тебе на жаркое, наголодался ведь!
— И когда ж она убежала?
— Да утром, должно быть.
У меня вдруг все закружилось перед глазами, кровь ударила в голову. Я снова откинулся на постель мою и продолжал разговор, уже лежа:
— А дверь-то зачем заколотили?
— Чтобы и коза не уйти, — отвечал он.
— Она-то куда ж бы пошла?
— А тоже зайца ловить.
— С каких это пор коза зайцев ловит?
— Что ж такое? Она не доится, так, может, охотиться стала горазда?
Вот так, а то и позаковыристей отвечал Шурделан на мои вопросы, но притом не шутил, говорил всерьез. Я по-всякому ворочал в голове его странные речи и решил наконец, что он либо свихнулся малость, либо слова его — правда истинная.
Однако же очень скоро стало мне ясно, что он не свихнулся нисколько, но и правды не говорил. Дело в том, что несколько дней спустя случилась история, которая не только Шурделановы секреты раскрыла, но и его самого помогла разгадать.
Ежели не ошибаюсь, тот памятный день пришелся как раз на второй день нового года. Я, как прежде, валялся без сил на полу, два дня и вправду не евши, потому как даже крошки от родительского гостинца все собрал до последней. На дворе снег слежался плотно, окаменел и сверкал, словно кость. Время шло, должно быть, к полудню, как вдруг объявился неподалеку от дома мне с пола невидимый, но страшный для меня человек. В дом он не вошел, а трижды крикнул что-то по-румынски, и не крикнул даже, а проревел, будто лев. Я затрясся от страха, но и сам Шурделан испугался, потому как тотчас за винтовку свою схватился и наставил ее на дверь.
— Вы б лучше вышли! — взмолился я.
Шурделан встал, выглянул в окошко и, что-то надумав, решительно вышел. Даже дверь забыл за собой притворить, так что я услышал отчетливо, как и он прокричал что-то коротко, дважды, после чего тот, второй, уже потише окликнул его по имени. Они заговорили. Голос показался мне на удивленье знакомым, и, хотя мысли со страху ворочались туго, меня наконец осенило: Фусилан!
Чем дольше я прислушивался к голосу, тем больше утверждался в своей догадке, что за дверью стоит Фусилан. И теперь уж струхнул по-настоящему: ведь это я помог словить его осенью! Все мои дрожащие от страха надежды обратил я на Шурделана, за него возносил молитвы господу — только бы он защитил меня от мести этого вора.
Я дрожал точно так, как дрожали брошюрки «Ника Картера» в руке отца настоятеля. Натянул на голову покрывало, чтобы не слышать голоса Фусилана. Сам не ведаю, сколько я так пролежал в ожидании, распятый под тяжелой попоной, но только вдруг чую — вроде бы в доме кто-то есть. Голову высунуть я не посмел, лежал ждал. А тот все возился, шуршал чем-то.
И вдруг отбросил с моей головы попону.
Это был Шурделан.
Он стоял надо мной уже одетый, как бы для сыска, то есть в жандармском плаще своем, с винтовкой через плечо и попоной под мышкой. Увидел я, что он совсем в путь собрался, и, должно быть, такая была в моих глазах мольба, что он вдруг проговорил:
— Ладно, не бойсь, потому как забавлял ты меня здорово.
— Неужели вы уйти собрались? — дрожащим голосом спросил я его.
— Уйти, да. Потому приказ такой вышел.
— Да там-то кто, за дверью стоит?!
— Тот, кто мне приказ доставил.
Больше он ничего не сказал, а только пожал мне руку.
— Ну, гляди же, вперед орлиный мясо не ешь! — добавил на прощанье.
И с тем вышел из дома, но на этот раз дверь за собой прикрыл. Я слышал, как они там, за порогом, поговорили еще, потом под скрип снега унесли голоса свои прочь. Я вскочил, подбежал к окну. И, едва глаза нашли их, я тотчас не только уже по голосу, но и по походке узнал Фусилана. Он был в каких-то лохмотьях, худой, заросший черной бородой до ушей — так и потащил ее над сверкающим белым снегом.
Они шагали медленно, настороженно озираясь, Шурделан впереди, за ним Фусилан. Шли в ту сторону, где стояло мое дуплистое дерево-тайник.
И вскоре скрылись из глаз.
Я опять лег, чтобы хоть немного в себя прийти от страха и откуда-ниоткуда силенок набраться. Так прошло часа два, наконец я встал и оделся. Зарядил ружье, повесил через шею и вышел. Надо было оглядеться и доискаться наконец до тайны Шурделановой. Что-то мне подсказало первым делом к дуплу поспешить, и недаром: в дупле было пусто.
Забрал-таки Шурделан второе ружье!
И тысячу лей, что я в дуле ружья спрятал! Ту тысячу лей, которые за неправедно проданные дрова мне достались — задаток обманщика армянина! Ту тысячу лей, про которую Фусилан и Шурделан ведать не ведают, и, случись им выстрелить, вылетит она, словно пыж!
