…а бес в ребро! - [18]

Они сделали еще по глотку.

– Так, со мной всё. А как твоя любовь – Светлана?

– Звала к себе, – сообщил Марк. – Но я ей отказал: не могу в третий раз уходить из семьи. Она едет в Москву. Хочет забыть меня. Как она сформулировала: хочет от меня выздороветь.

– И что ты ей пожелал?

– Удачи!.. Давай за это выпьем?

– За что? За то, чтоб она тебя забыла?

– Ей это надо, чтобы жить дальше… Очень надо!..

– А тебе?

– Мне больно! Очень больно!.. Я этого так не хочу! Я не могу без нее!..

– Так делай что-нибудь, делай! Не будь Февралем, будь Августом!

– Думаю, уже поздно.

Глава шестнадцатая

Огромный зал был переполнен. В первом ряду на одном из приставных стульев сидел Марк. На сцене размещались стол и кресло. В кресле расположился Август Львович. На столе – микрофон, раскрытая папка с конспектом выступления и прозрачный кувшин, наполненный коричневатой жидкостью. Наливая ее себе в стакан, Август Львович предупредил присутствующих:

– Не подумайте, что это коньяк. Это чай. У меня выработалась привычка – доклад с чаем.

Сделал пару глотков и продолжил:

– …Настало новое время, и мы все сейчас в дороге.

Мы спешим в туманное будущее, к манящему благополучию, к призрачному богатству. Мы мчим с максимальной скоростью, без отдыха, без остановок, позабыв о сидящих рядом спутниках, самых близких, самых любимых… «Потом, потом, когда доедем!» А за окнами – солнце, море, цветы, женщины. Но мы их тоже не замечаем, мы мчим вперед: «Потом, потом!». А потом настанет ночь, и мы уже ничего не увидим…

Да, эмиграция, да, суровая необходимость, да, день за два, как в зачетном лагере. Да, да, всё – да… Но!..

В той нашей жизни нас учили только вкалывать, только нестись вперед, к манящей пропасти светлого будущего. Сталинские соколы очень не хотели, чтобы мы хоть иногда останавливались, ибо, остановившись, оглядываешься, а оглянувшись – осмысливаешь. А этого боялись больше всего, поэтому нас гнали вперед, и мы мчались, обгоняя друг друга, с криками «Ура!», соревнуясь в социдиотизме.

Вот почему мы до сих пор не научились отдыхать, терзаемся выходными, и даже в праздники – мы не участники радости, а в основном только созерцатели ее. Это обидно, печально, больно. Если мы будем продолжать так себя вести, наши дети тоже не научатся получать радость от жизни.

Поэтому призываю всех и себя в том числе: даже если вы дальтоник, когда-нибудь остановитесь и полюбуйтесь буйством красок израильских цветов и фруктов!.. Даже если у вас аллергия на селедку, хоть раз в полгода поезжайте и окунитесь в живительную соленую воду Мертвого моря!.. Даже если у вас из половых органов остались только глаза, не прекращайте оглядываться на проходящих женщин и радоваться их красоте!..

И давайте наконец перестанем чувствовать себя обиженными и стенать, что вынуждены так жить, потому что нам чего-то недодали!..

Этот комплекс возникает от микроба неполноценности. Исцелиться от него нельзя ни горькими пилюлями воспоминаний, ни краткосрочными долларовыми инъекциями богатых родичей, ни капельницами обещаний наших политиков… Спастись можно только ежедневными порциями нормальной, полноценной жизни.

Недавно мне рассказали анекдот, как один еврей-миллионер из Америки прилетел в Израиль. В аэропорту его встречала толпа родственников. «Как я счастлив, что уже в Израиле, – растроганно произнес он, – как я мечтал умереть на своей земле!..» «Ну?!» – дружным хором подбодрили его родственники.

Переждав взрыв смеха, Август Львович продолжил:

– В отличие от этого еврея, мы приехали сюда не умирать, а жить. Поэтому я призываю: давайте, отбросив заботы, обиды, огорчения, научимся хотя бы на миг останавливаться, оглядываться и восхищаться. Мы все сейчас на дороге к будущему. Дорога – это тоже жизнь. Давайте радоваться дороге. А теперь, если есть вопросы, пожалуйста, задавайте.

Поднялся рыжеволосый мужчина лет сорока:

– Август Львович, сколько лет вы в Израиле?

– Более тридцати.

– И вам никогда не хотелось вернуться?

– О, сколько раз мне хотелось построить за домом ностальгическую ракету и рвануть обратно, в свои детство и молодость!.. Я вспоминал старых учителей в перелицованных бостоновых пиджачках; вспоминал залитый светом предновогодний каток и тех, тоненьких и пугливых, впервые поцелованных под елкой; вспоминал провожавших меня друзей, оставшихся в аэропорту с распахнутыми от отчаянья глазами…

Уверен, у каждого из вас тоже есть свои яркие, пронзительные воспоминания. Поэтому нас часто тянет туда, хоть ненадолго, хоть на чуть-чуть. К примеру, мне казалось, что все крупицы прежней радости можно найти и подобрать, но увы… Старые учителя умерли, друзья разъехались, любовницы постарели.

И сегодня, обостренно и нетерпимо, я вспоминал процветавшее там вопиющее пренебрежение к нашему человеческому достоинству. И четко, и окончательно понимал, что дом уже не там, а здесь, навсегда, до смерти. И радовался этому, и с облегчением возвращался, и… Опять тащил за собой всё то, от чего бежал, и снова строил новую ракету для отлета… и так далее.

– Что же делать? – спросил Рыжий и процитировал: – «Остановите Землю, я хочу сойти!»

– Не получится – у нас нет другой Земли. Можно без конца повторять, что евреям хорошо только в пути. Ну а русским? Украинцам? Грузинам?.. Увы, от себя не убежишь ни здесь, ни там. Нигде!