8848 - [81]

— Я схожу… — Митя встал и направился к двери. Требовалось отдохнуть, проветриться.

Таша хотела было увязаться за ним, но в духовке был гусь и на Светку оставлять его было никак нельзя.

— Я… — хотел было предложить свои услуги Борис.

— Сиди, — скомандовала Светка. — Не хватало еще простудиться.

— Я пойду, а то купишь какую-нибудь кислятину, будет в нос бить, — встала из-за стола Светка.

Таша и Боря тоскливо проводили ушедших.

На улицу вышли молча.

— Как ты думаешь… они знают? — спросил Митя.

— Это не важно, — ответила серьезно Светка.

— Свет, ты должна от него уйти, это же, в конце концов, глупо…

Светка отмахнулась: «Не заводи старую пластинку».

— Зачем ты начала разговор про банк? Они же могли догадаться.

— А ты видел, какие глаза были у твоей?! Как она приготовилась тебе передачки носить!? — вдруг захохотала Светка. — Не того ты боишься, — в момент посерьезнела она. — Да-а-а, Таха твоя, если даже и догадается, ни в жизнь тебя не продаст. Скорее, второй крышей дом покроет и деньги под яблоней зароет. Да и Боря — кремень…

— И все-таки… — опять принялся за свое Митя. — Так и будем жаться по квартирам? Прятаться?

— Так и будем… — завернула нос в пальто Светка.

Дальше шли не спеша. От хохотушки не осталось и следа. Светка о чем-то раздумывала, Митя это чувствовал. Это вообще счастье, если ты можешь чувствовать такую женщину.

— Митя, я должна тебе кое-что сказать, — наконец проговорила Светка. — Боря очень болен… нужна операция…

Митя, как ошалелый, хлопал глазами: «Вот это новость…»

На морозе хмель выветрился. Митя потихоньку стал соображать: из-за этого Светка, скорее всего, и не может уйти от мужа.

— Операция? — Митя наконец отвлекся от своих шкурных интересов и подумал о Боре. — Это же, наверное, деньги нужны… Сколько?

— Много, — проговорила Светка.

— Тогда забирай все, — не задумываясь, предложил Митя.

— Нет, это было бы нечестно, ты и так подарил бриллианты… Таша, наверно, глаза бы мне выцарапала, если бы узнала, что такая сумма от ее сараев была отодрана… — В глазах ее опять запрыгали чертики.

— Что ты ему сказала про серьги?

— Родители подарили.

— И он поверил?

— Наверное… Вообще все переворачивается в голове, когда узнаешь такое… Да ему вообще не до того сейчас…

— Да… — выпустив пар, проговорил Митя.

— Нет, ты все-таки бери деньги, — настаивал Митя.

— Спасибо, Мить, — кивнула Светка, деньги были действительно нужны позарез, операция в Израиле, потом реабилитация…

Митя непонятно от чего, но был счастлив. Есть такие люди, пройдя по краешку жизни которых становишься уже счастлив. Светка была именно такая. Всю, покрытую салатами жизнь с Наташей можно было отдать за один день жизни с такой, как Светка!

— Ну, ничего, мы еще повоюем, — обнял ее за плечи Митя. — А если понадобится, сопрем еще один банкомат!

— Лучше два!!! — отозвалась Светка.

Все в суп!

Куры в большинстве своём уважаемые люди, Савелию это было известно, как никому. Мужчина глянул на собравшихся, куры же, напротив, такое впечатление, что на него не то что не глянули, а вроде как нарочно проигнорировали, будто и не человек перед ними, а так… даже и слова такого на курином нету…

Из всех присутствующих встрепенулась одна только рыжая молодка из крайнего гнезда, но скорее по глупости или просто обозналась — Савелий зерна не носил, кукурузы не молотил, свежей воды в поилку не доливал.

— Ну что, сидите, лахудры? — Вытащив из кармана грязных брюк «Казбек», Савелий тяжело опустился на лежащее тут же бревно, зажал желтыми прокуренными зубами папиросу, затянулся.

Куры продолжали заниматься каждая своим делом. Только на первый, не слишком внимательный взгляд могло показаться, что здесь все прохлаждаются, дел в курятнике предостаточно. Из гнезд торчало несколько несушек, вернее их слегка пошатывающихся голов, куры находились в полудреме и всем своим видом как бы говорили: «Иди, мил человек, куда шел! Не до тебя, все заняты делом!» Вид у кур был почти блаженный. Несушек, особенно плодовитых, до поры до времени не трогали; некоторые и вовсе умудрялись прожить долгую куриную жизнь. Сейчас у Савелия на дворе на полном пансионе проживало две таких пенсионерки-второгодницы: Мадам Грицацуева — толстая, холёная курица — и одноглазая Люська.

Докурив, мужчина потянулся к гнездам, залез под теплое оперенье, пошарив рукой, что-то нащупал. Курица чуть было не всполошилась, задним числом сообразив, что кто-то залез под юбку, но лишь для отвода глаз, только бы остальные и дальше продолжали считать ее порядочной женщиной. Савелий, привыкший к бабьему склочному нраву, на всякий случай вытянул губы, лицо озарила улыбка.

— Ш-ш-ш… Ну что те, жалко, что ли? — пролепетал он.

Пока курица моргала, Савелий вытащил яйцо, постучал по нему черным ногтем, отковырнул скорлупку, желток бултыхнулся на тоскующее дно желудка. В курятник стремглав влетел хозяин, нутром почуяв, что кто-то проглотил одного из его отпрысков, — сверху вниз глянул на Савелия, зыркнул на гарем, потом снова на Савелия и тут же скрылся за деревянной дверью, но, будто не доверяя присутствующим, вернулся обратно. Савелий чувствовал, что петух ему не доверяет, но связываться с ним в открытую отчего-то не желает…