365 сказок - [10]
Вот ели расступаются, и передо мной возникает новая крепкая тропа. Она ведёт к ручью, через который перекинут добротный мостик, а дальше убегает за округлый холм, из-за которого пробивается белый дымок. Пахнет жаркими дубовыми поленьями.
Ускоряя шаг, я раздумываю, кого могу встретить в домике, потерявшемся в лесной глуши. Кто там скрылся ото всех, слушает, как дождь стучит по крыше, готовит себе чай, топит печь.
Тропа снова виляет, и я оказываюсь перед частоколом, на котором развешены разбитые глиняные горшки. Они сиротливо мокнут, и на секунду становится их по-настоящему жаль, точно они не заслужили вот такого завершения жизни.
Тут дверь домика, стоящего в глубине огороженной делянки, распахивается. На пороге стоит настоящий шаман, приглядывается ко мне и усмехается. Я смело прохожу дальше. Мой хозяин опрятен, но в одежде из звериных шкур, его лицо не имеет возраста, а седые и длинные волосы сплетены в косы. Руки тёмные, изрезаны морщинами и мелкими шрамами, и мне не нужно спрашивать, почему так.
Пока я устраиваюсь за деревянным, грубо сколоченным столом, шаман молчит. Мне тоже нечего сказать, в каком-то смысле мы с ним настолько же едины, насколько сейчас неразделимы лес и дождь.
Когда же передо мной оказывается чай на травах с брусничными ягодами, я всматриваюсь в тёмные глаза шамана и говорю:
— Спасибо за гостеприимство.
— Когда пройду твоим миром, примешь меня в ответ, — отвечает он. И мы киваем друг другу. Дальнейший разговор пока что не имеет смысла. Наше общение не должно звучать в словах. Но вот шаман вытаскивает пан-флейту, а я — варган. Теперь самое время для беседы.
Глубоко за полночь я выхожу из домика. Шаман смотрит мне вслед.
Дождь прошёл, лес вглядывается в очистившиеся небеса, и я знаю, что наступил момент, когда следует оставить один мир и отправиться в другой. Но я всё же не тороплюсь, поворачиваю за холм, иду к мостику и на мгновение замираю, вглядываясь в быстрые воды ручья. Тот несёт лесной мусор, крутит опавшую хвою, лопочет почти сердито.
Ельник же молчаливо взирает на меня, словно раздумывая, приглашать ли под сень своих ветвей. Я решаю, что в этот раз обойдусь без приглашения, и с мостика шагаю в новый мир.
Пахнет мёдом и солнцем. Заросший клевером луг тянется как будто бы до самого горизонта. Самое время сбросить промокшую и так и не высохшую до конца в домике шамана куртку. Прищурив глаза, смотрю вдаль, и улыбка сама собой возникает на губах. Хороший подарок дал мне шаман, пропуск в красивый мир, где я прежде не был.
Чтобы отблагодарить, я снова вытаскиваю варган и играю так долго, так самозабвенно, как только получается в этом чудном краю. Мелодия обязательно достигнет ушей шамана, так уж устроены наши пути.
Позже я иду на восток, солнце светит в спину, окончательно согревая, высушивая излишнюю лесную сырость. Впереди меня ждёт поселение, где, я уже знаю, снова придётся пройти по грани миров. Но пока что я могу оставаться здесь, и это большое счастье. Путешествовать — это всегда великое счастье.
Но вот клевер сменяется плотной дорожкой, посыпанной округлыми сизыми камнями, и я прикрываю глаза, чтобы оказаться где-то ещё.
И снова стою над морем.
Так получается, что именно здесь я оказываюсь чаще всего. Быть может, именно этот мир и стоит считать своим? И эти скалы, и пологие зелёные холмы, и странно щебечущие реки… Эти места почти что были мной. Нигде больше я не чувствовал подобного.
Но, конечно, моё обиталище совсем не здесь. Я вспоминаю уютную комнату, мягкий свет, знакомые предметы. Как бы ни любил я седое море, как бы ни обожал эти скалы, а всё равно, нагулявшись по мирам, приду туда — пить чай, смотреть на опускающуюся на город ночь.
Так причудливы наши пути.
Вот только каким же миром хочет пройти давешний знакомец-шаман, чтобы я приютил его? Этим? Или же взойдёт на крыльцо моего дома, прежде чем отправляться в город, шумящий и дымящий в небеса?..
Удивительный вопрос. Но когда-нибудь я и с ним разберусь.
Не торопясь, я иду по тропе мимо гряды холмов, с другой стороны, очень и очень близко обрыв, внизу беснуются волны — сегодня у здешнего моря настроение не слишком хорошее, да и с севера ползут тяжёлые и сумрачные тучи. Похоже, и тут хочет догнать меня дождь.
Я почти готов ему уступить. Открыться стихии, остаться среди остовов скал, даже выйти на захлёстываемый волнами пляж, чтобы влага наверняка промочила меня целиком. Но мне кажется, что всё же не время.
И очень скоро ветер вдруг тянет меня в следующий мирок.
На этот раз я оказываюсь почти дома, в одном перекрёстке от своего вечернего чаепития. На ветру шелестит ковыль, уже разливается закат, а дождевыми облаками и не пахнет. Значит, я всё-таки опередил этот ливень, оторвался от него.
Решаю сначала подняться на холм, окинуть здешнюю степь взглядом, и когда уже выхожу на самую вершину — оголённую ветрами, отполированную, почти блестящую — вижу, что далеко на севере всё же клубятся тучи. Как это странно — убегать от дождя по мирам!
Но я продолжаю эту игру, шагаю прямо с вершины вперёд и… стою на крыльце дома, настойчиво сражаясь с ключами, запутавшимися в кармане. На порожек падают несколько хвоинок, шишка и даже уже немного увядший клевер. Когда я открываю дверь, по козырьку над крыльцом начинают барабанить первые капли.
Когда-то мальчишка с побережья, а теперь — без пяти минут Мастер — Класта готовится сдать последний экзамен. Однако придётся защищаться не перед преподавателями, а перед самой жизнью, придётся выйти на настоящий бой с противником, умеющим отбирать чужую магию. Тяжело было в учении, легко ли будет в бою? Продолжение истории «Тяжело в учении». Метки: приключения, драконы, подростки, преподаватели, леса, магические учебные заведения, магия, трудные отношения с родителями, фэнтези, вымышленные существа, нелинейное повествование.
Казалось, ещё вчера Класта был всего лишь мальчишкой с побережья, одним из тех, кто гонял чаек у доков да воровал рыбу из корзин, а сегодня он превратился в ученика мага, да какого мага!.. Метки: приключения, драконы, дети, трудные отношения с родителями, фэнтези, вымышленные существа, учебные заведения. Примечание для особенно внимательных — у имени Класта есть полная форма «Кластас». Она иногда используется в тексте.
Доминик Вейл — известный художник, ведущий уединённый образ жизни. Дни и недели у него расписаны по минутам, и он никогда бы не отказался от собственных ритуалов, если бы… в городе не появился убийца, чьи преступления заставляют Доминика снова и снова задаваться вопросами — что есть красота, не должно ли творцу выискивать новые, даже кажущиеся жуткими способы запечатлеть и раскрыть её зрителям? Может ли чужая жизнь стать холстом для художника? Метки: психические расстройства, современность, художники, серийные убийцы, убийства, детектив, дружба, смерть второстепенных персонажей.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.