1918: Очерки истории русской Гражданской войны - [48]
И только высадка английского десанта в Архангельске в первых числах августа 1918 г. положила конец миссии Локхарта.
Обстановка еще более усложнялась наличием помимо этих двух миссий еще и ряда совершенно самостоятельных английских офицеров, ведших в России свою собственную политику на свой страх и риск. Наиболее типичным представителем этой категории был некий Сидней Рейли[183], который, например, затеял целую авантюру, имевшую целью свержение большевиков при помощи латышских советских полков. Из этого ничего путного, конечно, не вышло, но косвенно замешанный в эти переговоры Локхарт большевиками был арестован и выпущен на свободу лишь в обмен на освобождение арестованного англичанами советского представителя Литвинова (Финкельштейна).
Это странное положение, создавшееся несмотря на Брестские условия, конечно, зиждилось на том, что Брест совершенно не был принят всеми верхами советской власти. Рвать с союзниками многие из них в это время определенно не хотели…
Иначе как курьезом нельзя ведь назвать приводимое Черчиллем согласие, например, напуганного германским наступлением Троцкого на японскую интервенцию (!), заявившего 28 марта 1918 г. британскому поверенному в делах Локхарту, что «он не видит препятствий к высадке японских сил в России для сопротивления германскому нападению в случае одновременного выступления и других союзников при условии известных гарантий»[184].
Итак, к лету 1918 г. территория России, за исключением центра страны, в сущности, представляла собою две зоны взаимно перекрещивающихся между собой интересов. Финляндия, Белоруссия, Украина, западное Закавказье вошли в сферу влияния Центральных держав. Север России, Поволжье, Сибирь, Туркестан и восточное Закавказье составляли зону влияния держав Согласия. На границе двух зон стояли: ориентировавшийся на Германию Дон и на державы Согласия – Добровольческая армия…
Мировая война продолжалась, и ее влияние стихийно распространялось и на территорию России. Летом 1918 г. Центральные державы достигли зенита своих успехов. Последнее германское наступление, начатое 27 мая, привело их войска, как и в 1914 г., на Марну, и линия германского фронта проходила в 60 км от Парижа, т. е. лишь на расстоянии, отделявшем Ростов от Таганрога…
Победа, казалось, окончательно склонялась на сторону Центральных держав, но в это время на французский фронт начали наконец прибывать свежие американские дивизии…
Каковы же были на фоне этих общих интересов мировой войны возможности российской контрреволюции летом 1918 г.?
Территория, на которой сосредоточивались в то время возможности контрреволюции, в общем совпадала с окраинами Российского государства.
На самом севере была только что освободившаяся при помощи немцев от собственных большевиков, конечно, поддержанных Москвой, Финляндия. Белая гвардия генерала Маннергейма становилась прочным оплотом страны. Несомненно, что Финляндия в эту эпоху представляла собой, несмотря на малочисленность своего населения, внушительную и крепкую противосоветскую силу. Однако вся история взаимоотношений России с Финляндией за XIX в. не позволяла рассчитывать на то, чтобы белая Финляндия была заинтересована в воссоздании прежней единой России. Разговаривать с Финляндией можно было лишь как с союзной суверенной страной. Жизнь сама решила в 1918 г. то, что предоставлялось решать мифическому Учредительному собранию.
Оккупированная австро-германцами Украина потеряла право голоса.
«Германское Верховное командование, – пишет Людендорф, – могло быть лишь довольным переменой правительства в Киеве, так как оно было нам полезно для ведения войны»[185].
Правительство Скоропадского, созданное немцами, конечно, ими только и держалось. При этом немцы определенно не собирались разрешать новому правительству формирование армии. Все ограничивалось чисто теоретическими расчетами мобилизации, наборов и формированием штабов корпусов и дивизий, без полков, батарей и эскадронов. Отдельные германские формирования из украинских военнопленных по прибытии их на Украину рассеивались. Широкие круги крестьянства лишились права на безвозмездную прирезку земли за счет частных землевладельцев, «дарованного» им еще 20 ноября 3-м Универсалом Украинской рады. Конечно, это не могло не вызывать их недовольства, порою проявлявшегося в самых резких формах.
Однако настроения украинского селянства были все же отличны от настроений русского крестьянства. Община была незнакома Украине, и это несколько иначе ставило земельный вопрос. Раздел частновладельческих земель не означал еще на Украине поголовного поравнения. Собственнические инстинкты украинского селянства, казалось, давали все предпосылки для возможного решения аграрного вопроса на основах создания крепкого слоя мелких земельных собственников. Недаром понятие «хлеборобов», т. е. именно мелких земельных собственников, все время носилось в воздухе во время правления гетмана.
Хотя замена рады гетманом и была проведена целиком и исключительно германцами, прикрыта, однако, она была флагом «хлеборобов». И это верно отражало единственный возможный путь решения земельного вопроса на Украине в то время.
