140% - [81]

— Там… квартира Ромы и Лизы… сгорела, — выдохнула я.

Мама кивнула: — Я позвонила на работу, к ним везут Рому и Пашу. Неизвестно, какой степени.

Я затаила дыхание, стиснув кружку и почувствовав, как она горяча. Я не спрашивала, я всё поняла, но губы прошептали: — Лиза?

Мама расплакалась, резко хватая ртом воздух.

— Она погибла.

Вот эта беда, что снилась мне так долго, и случилась.

От той душевной тоски и горя спасали дети — с ними потерю главной подруги в моей жизни перенесла без драмы. Я смирилась почти сразу с её смертью только по одной причине — остался жив Пашка. Как это вышло, я узнала много позже.

На похороны, которые устраивала её мама, потому что Рома лежал в реанимации, как и Паша — с ожогами третьей степени, мама меня не пустила. Я заработала бы себе нервный срыв, у меня и так на нервной почве начались перебои с молоком.

Теперь меня беспокоило, что будет с Пашей, когда он поправится, а в этом я не сомневалась. Ведь если бабушка заберёт его к себе, то начнёт снова поить водкой, чтобы не мешал жить. Именно этого Лиза избегала, и теперь опасность снова нависла над мальчишкой. Но меня удивил Рома, которого через месяц перевели в обычную палату.

Оказывается, что переживать о Пашке не стоило — они с Лизой расписались ещё в самом начале, как она переехала к нему, и он усыновил малыша. Почему Лиза мне не сказала об этом, я могу только предположить — возможно, не хотела афишировать передо мной, тогда только расставшейся с Матвеем, что у них с Ромой всё идёт на лад. Она вообще почти не говорила об их отношениях.

Пашик поправлялся быстро. У него сильно пострадала правая ножка и ручка, когда Рома выносил его из огня. Возможно, останутся шрамы, но его весёлый вид не говорил о том, что ему плохо в больнице. К нему здесь относились особенно — малыш потерял маму, был тяжёлым, и каждая медсестра и врач ласково и спокойно ухаживали за ним. Рома навещал сына и настрого запретил пускать ту самую бабушку, написав даже официальное заявление.

Пожар случился действительно по вине обогревателя, оставленного Лизой включённым в гостиной. Дверь в спальню была открыта, а она вероятно в обед прилегла вместе с Пашей и уснула. На обогреватель сверху упала какая-то одежда, начала гореть, а они, конечно, не проснулись. Как Паша не погиб от удушья дымом — остаётся для меня загадкой. Рома, вернувшись из магазина, прорвался мимо горевших занавесок и нового дивана, схватил Пашу и выскочил с ним из квартиры, получив сильные ожоги рук и головы. Лиза лежала на двуспальной кровати дальше в комнате, ближе к окну. Он кричал, хотел разбудить её, но она вероятно была без сознания и не слышала.

Рома хотел вернуться, но зайти уже не смог — огонь вырвался прямо ему в лицо, когда он, сунув малыша кому-то на лестнице, ринулся обратно. Пожар полыхал уже во всей квартире и распространился очень быстро.

Лиза сильно обгорела, так и умерев на той самой кровати, не придя в сознание и не попытавшись убежать.

Пока я переживала эту потерю, и ездила к Паше и Роме в больницу, пытаясь их как-то поддержать, незаметно наступила весна.

Выйдя однажды на улицу, я ощутила тот самый знакомый запах влажной земли и тепла, а прищурившись на съеденный солнцем снег, поняла, что очень много времени прошло с момента пожара.

7

Рома стоял на лестничной площадке больницы на сквозняке, мимо него ходили люди, толкали, извинялись, но он не мог заставить себя сделать несколько шагов и выйти на улицу.

Он знал, что там уже началась весна, пригревало. Город словно оживал после зимы, и даже не вспоминал о ней, ведь впереди легкомысленная весна, задорное лето и меланхоличная осень.

В руке у Ромы был пакет с кое-какими вещами, которые ему привозила Тоня, потому что у него всё сгорело. Спортивные штаны, пару футболок, тёплая рубашка, носки, трусы, полотенце. Всё это она принесла с серьёзным лицом, зайдя в палату, когда его уже перевели из реанимации. Он лежал, закинув забинтованные руки за голову и пытался не слушать скабрезные анекдоты, которые рассказывали соседи по койкам друг другу. В большой палате было душно, но за окном ещё стояли морозы, и мысленно хотелось туда, вздохнуть полной грудью острого воздуха.

Девушка постучала и, звонко спросив, можно ли войти, почти бегом направилась к его постели.

После родов он её видел всего один раз, когда она гуляла со своей огромной коляской, и сейчас ему показалось, что она стала ещё моложе, чем была. Обрезала волосы под острый подбородок, который теперь больше опускала, благодаря Матвею, а взгляд стал непроницаемым.

Мужчины ни на секунду не перестали рассказывать анекдоты, но теперь, скорее, делали это для Тони. Девушка покраснела, но осталась стоять рядом с ним и не обернулась.

— Привет, — тихо произнесла она. — Я принесла тебе вещи, и Пашику тоже.

— Спасибо, — ответил он сиплым голосом. Связки от ожога пламенем уже восстановились, но слёзы стояли в горле — вид Тони напомнил о Лизе.

— Ты звони мне, говори, если что-нибудь понадобится, не стесняйся.

— Ладно, — кивнул он, продолжая внимательно смотреть на неё из-под обуглившихся ресниц.

— Я к Паше зашла — он спит. Врач сказала, всё у него идёт по плану, выпишут раньше, чем тебя. Мы его заберём, ты не против? После приедешь к нам, там решим, что делать дальше.