140% - [82]

— Ты знаешь, что твой Золотой мальчик дурачок? — тихо спросил Рома, чуть улыбнувшись.

Вся голова его была забинтована, открывая лицо — ожоги на лице были не слишком серьёзными, хоть и не добавляли ему красоты.

— Почему? — удивилась Тоня совершенно искренне.

— Потому что бросил такую, как ты. Ты и Лизе помогала, теперь вот нам с Пашей.

Тоня покачала головой: — На самом деле я продолжаю ей помогать, а за комплимент спасибо.

С того разговора прошло две недели. Пашу неделю назад выписали, и он сейчас находился у Каревых. Вернее, Алексеевых, ведь мама Тони вышла замуж за отца Золотого мальчика — так всё было запутано.

Рома многое передумал, пока валялся месяц и неделю в больнице, и чувствовал себя таким же, как его квартира — выжженным изнутри. Правда, был один светлый момент — сына он успел вырвать у смерти, и все врачи говорили, что это настоящее чудо.

Тот день он помнил смутно, как будто сквозь дым, и каждый раз, вспоминая, думал, что все люди — беспечные дураки, потому что самый обычный день однажды может стать последним. Или последним для того, кого ты любишь.

За порогом ожогового центра, где ему вылечили сильные повреждения кожи, ничего не смогли сделать с душой.

Он осознал, какой он был дурак — жил с девушкой и ни разу не сказал ей, что любит, хотя это было так. Упустил время, не зная, что его совсем нет.

Теперь надо начинать жизнь заново, а ещё на руках сын, которому год исполнился в реанимации — в тот самый момент, когда врачи выхаживали его после ожога гортани, лёгких и правой ручки и ножки.

И у Ромы нет жилья, документов, вещей, и нет её, которая всегда видела в нём лучшее и наивно верила, что он хороший человек.

Резко вздохнув, он быстро пробежал по ступенькам и выбежал под яркое солнце, от которого тут же закружилась голова. На слух надавили звуки — громкий щебет воробьёв, детский смех, шелест ветра в набухших почками деревьев.

Молодой мужчина подставил обожжённое лицо лучам и подумал, куда ему теперь держать путь. Подумал о кладбище, но тут же отказался от этой идеи. Ещё не время. Он был не готов.

У него есть сын, и нужно быть рядом с ним — у мальчика остался только он. Быть может, не случайно. Жизнь каждого так или иначе — для чего-то или кого-то, и его предназначение именно в сыне, поэтому некогда обманывать себя слезами. Горько, больно, но на это нет времени.

Выйдя за кованый забор больницы, его окликнул какой-то мужчина в тёмных очках. Он стоял рядом с чёрным «Черроки» и знакомым жестом сложил на груди руки. Взглянув на него внимательнее, Рома понял, кто он — Золотой мальчик был жутко похож на своего папашу.

— Привет, — бросил Егор. — Ты Поляков, да?

— Да, — кивнул Рома.

— Я за тобой. Меня зовут Егор Ильич Алексеев.

— Понятно, — просто кивнул парень, неодобрительно оглядев дорогие джинсы мужчины, щегольскую кожаную куртку, в которой было ещё холодновато и равнодушные тёмные очки на лице.

— Меня Тоня прислала, — уже в машине сказал Алексеев. — Говорят, ты работящий парень, и любишь работать?

— Смотря как. Мне как-то предлагали продавать дурь — тоже работа.

— А, — протянул Алексеев и улыбнулся, внимательно оглядев профиль молодого мужчины, теперь весь в шрамах. Его лицо пострадало сильнее с одной стороны, правой.

— У меня к тебе есть предложение. Знаю, ты меня не знаешь, я отчим Тони, как ты уже догадался. Но. Твоё жильё сильно пострадало, работы нет, денег нет, а ещё Павел. Кстати, у тебя мировой пацан, спокойный и весёлый.

— Я знаю, — едва заметно оттаял Рома.

— Я предлагаю тебе съёмное жильё, работу найдём, да хотя бы у меня в больнице. Рабочие там всегда нужны. На первое время. Квартиру я помогу восстановить, то, что ты её продашь, я не сомневаюсь и…

— Вы это сами с собой разговариваете? — спросил Рома, перебив Егора, упивавшегося тем, что он может решить все проблемы молча сидящего рядом парня.

— С тобой.

— Я сам справлюсь, правда. Ничего не надо.

— Путём продажи кислоты малолеткам?

— Не нужно так вам за меня переживать, вы с собственным сыном разберитесь, разрулите его жизнь.

Егор ошеломлённо замолчал, и остальную часть пути они проехали молча. Остановив машину возле подъезда, он повернулся и сказал: — Ладно. Ты справишься сам, я понял. А Паша?

— Он без меня не справится, что тут сложного? — спросил Рома, встретившись своим тёмным взглядом с чёрными глазами Егора. Они как будто почувствовали, что стоят друг друга, и внутренне позавидовали. Егор — необъяснимой силе духа мальчишки, несмотря на патовую ситуацию, Рома — высокому социальному статусу, который мужчина добился сам, учившись в элитном институте, и теперь имея отличную работу, деньги, положение, красивую женщину; даже двух внуков-близнецов.

— Ты всё правильно понимаешь, — кивнул Егор, наблюдая, как Рома выходит из машины и заходит в подъезд к Тоне.

Он подумал, что как бы ни бравировал парнишка, ему всё равно не скрыть своей боли, и сейчас лучше не лезть ему в душу. А девчонки — Тоня и Лидия, убедят его принять помощь, деваться ему некуда.

О том, что Рома знает его сына, стало неожиданностью, но всё же он прав. С Матвеем он пока ничего не решил. Лететь в Москву у него было запланировано в середине апреля, раньше на работе было не вырваться, да и Лидия дохаживала последние недели беременности, не хотелось её бросать.