140% - [80]

Он не позвонил мне и после родов — хотя бы из вежливости, чтобы поздравить с рождением детей. Но у меня внутри что-то надломилось — я выключила свой телефон и запретила себе строго-настрого пользоваться им, потому что он тешил во мне надежду. Ту самую, которая не даёт жить дальше.

Какое-то время дети и заботы с ними отключили мне голову — я днём и ночью жила только их проблемами, меня как будто не существовало. Постепенно боль вернулась, а переживать её я стала сначала во сне. Мне снились кошмары каждый раз, как только я закрывала глаза. Я видела Матвея в очень мрачном нехорошем месте, одного, угнетённого. Потом мне снилась Лиза, Рома и Паша — и от этих снов я даже плакала и кричала, но почему — не могла вспомнить, когда просыпалась. Это выматывало даже больше, чем двое детей-новорожденных.

Постепенно, как у мамы налаживалась личная жизнь, и она всё больше улыбалась, я стала другими глазами смотреть на Егора Ильича — отца Матвея. Не знаю, то ли он изменился, то ли серьёзно влюбился в маму, но я пришла к выводу, что такое возможно. Всё-таки.

Лиза часто приходила ко мне одна, оставив Пашу с папой, оставалась даже на несколько часов — помогала. Но мои ребята были спокойными, и мы с ней успевали попить чаю на кухне и поболтать. Мне, настолько изолированной, это очень помогало и снимало камень с души.

Ей я, конечно, рассказала о Матвее, а она почти никак не прокомментировала, оставив своё мнение при себе. Говорила я, причём взахлёб — из меня выходила обида и боль. Под конец своей гневной речи я даже расплакалась, а Лиза наконец сказала: — Он, конечно, пожалеет. А ты?

— Что — я? — переспросила бездумно я, шмыгнув сырым носом.

— Ты ему простишь, если он передумает?

— До очередного раза? — горько усмехнулась я. — Не знаю. Но я его ещё люблю, козла.

Банальный разговор двух женщин на кухне. Вот только в гостиной у меня сопело два мальчишки, которым скоро будет нужен отец. А по факту у них будет только дед.

И жизнь потекла дальше. Дни мелькали перед глазами сплошной массой, которую я даже не успевала запоминать. Но я умудрилась сдать сессию на все пятёрки, и честно к ней готовилась и учила лекции, которые мне скидывали на почту преподаватели. Друзей на курсе у меня так и не появилось.

Учиться мне нравилось, и в этом отношении дома все мне говорили — не бросай, жми, всё получится. Я и не бросала. Вместо того, чтобы сидеть на мамских сайтах, я читала анатомию и учила медицинскую биологию с физикой.

А в начале февраля случилась страшная беда.

В тот день Игорь странно хрюкал носиком и беспокойно спал, мы с мамой следили за ним и были так заняты, что не заметили сразу проехавших с рёвом пожарных машин. Потом приехало три скорых, все с мигалками и сиреной.

На улице стояли сильные морозы, лежал снег — зима в этом году была непривычно холодная. Солнце, мутноватое из-за облаков, уже уходило за дома, вечер приближался.

Мы с мамой стали выглядывать из большого окна гостиной в ту сторону, куда направились пожарные и скорые — это было в последнем подъезде нашего дома.

Вдруг у меня в груди прямо стиснуло нехорошее предчувствие, и я, затаив дыхание, следила за тем, как бегают пожарные и врачи.

Я бросилась к своему мобильнику, пыльно валявшемуся в столе в детской, но он оказался не заряжен. Подсоединив его к проводу зарядки, бесконечно долго ждала, когда он включится.

Где-то далеко в моём мозгу мама спрашивала меня, в какой квартире живут Рома с Лизой и Пашкой.

Лизкин номер не отвечал, Ромкин тоже. Оба вне сети.

Я, совершенно безумными глазами посмотрев на маму, стала искать свои самые тёплые колготки и штаны, в которых ходила гулять с детьми. На то, чтобы одеться, ушло меньше минуты — машины за окном продолжали подъезжать и верещать сиренами. Последние стояли уже у наших окон, потому что все остальные выстроились на всей дороге. Было понятно, что случился нешуточный пожар.

Мама перестала что-либо спрашивать, дети от шума завозились и стали хныкать, но я как будто не слышала.

— Будь там осторожна, — только и выпалила мама на прощание, а я уже бежала на улицу, натягивая шапку и не замечая шарфа, болтающегося на шее.

Несмотря на мороз, люди стояли на тротуарах и смотрели на работу пожарных. Недавно подъехала полиция и пыталась всех зевак разогнать, пока вежливо.

Я упёрлась грудью в одного дяденьку полицейского и сиплым голосом сказала, что в том подъезде живёт моя подруга с ребёнком, и не мог бы он меня пропустить. Но он конечно не пускал.

Обойдя машины, я стала дальше, чтобы увидеть лучше, и похолодела. Чёрными окна были как раз Роминой квартиры — из них валил дым, а из кухни вырывался огонь.

Я не заметила, как стала плакать. При мне в скорые кого-то погрузили и с рёвом увезли. Одна машина уехала без сигнала, и я уже догадывалась, почему.

Постояв в толпе, я ничего не смогла узнать, даже полиция молчала. Только один пожарник кинул мне одно слово, проходя мимо — обогреватель.

Придя домой на дрожащих ногах, совершенно не чувствуя, что очень замёрзла, я не могла ничего сказать. Дети спокойно спали, наверное, накричались без меня, или мама их по очереди успокоила, но в квартире была тишина. Мама прямо на входе дала мне кружку горячего чая, и я немного растаяла.