12 «повестей» Марии Французской - [15]

поймал уже.

И господин говорит на ушко

своей госпоже:

Смотри, дорогая!

Я, оберегая тебя от зол,

Поймал эту крошку,

что звал к окошку, его я нашел.

Прощай, мучитель.

Твой слушатель-зритель

был начеку.

А знатная дама —

как вечер, так прямо

бегом к муженьку!

Чего же он хочет? Он все понимает.

Колотится жилка на потном виске…

А бедная птичка уж не поднимает

Головку в могучем его кулаке.

* * *

Что соловей? Мы совсем забыли

О том, кто жил в соседнем дому.

И бедная дама, убитая прямо,

Крохотный труп посылает ему.

…Рыдала, но выжила, и золотом вышила

Иголочкой тонкою по полотну:

Как жили, любили, и вместе убили

Созданье невинное, птичку одну.

А что ж молодой человек,

влюбленный сосед?

С тоскою глядит он теперь

каждой птице вслед.

В последний дар получил бедняга

от дамы своей

Шкатулку, где были ни плащ, ни шпага —

а задушенный соловей.

Все это было когда-то в Бретани.

Все это было очень давно.

Но в каждом доме не перестанет

Светиться маленькое окно.

Милон

Кто хочет сказочки тачать —

Тот должен знать, с чего начать.

И всякий раз, и много раз

Уметь продолжить свой рассказ.

Я расскажу вам, как Милон,

Тот, что в Уэльсе был рожден,

Прославился в своей стране,

Что так мила и вам, и мне.

Такого вырастить могли

Лишь в этом уголке Земли.

Его отваге и красе

Чуть-чуть завидовали все:

Шотландец гордый, злой норвег,

Ютландец – скромный человек,

И тот, кто в Логрии рожден, —

Все знали – лучше всех Милон.

* * *

Ну, слава Богу, Милон у нас —

самый лучший,

И это только начало пути.

Но ведь это же только счастливый случай,

Надо же как-то и дальше идти?

Неподалеку от тех краев

жил-поживал барон,

Имя которого не сохранила

ни одна из участвующих сторон.

Прекрасная дева, дочка барона,

имела слух,

Достаточный, чтобы понять про Милона,

что он не будет к ней сух.

Она отправляет к нему посланца

С таким письмом —

Что наш рыцарь, кроме румянца,

Должен был бы расстаться с умом.

Он остался в своем уме, но при этом —

Разгорелся и весь горит.

Посылает обратно гонца с ответом,

С жаром благодарит.

И клянется уже быть верным ей – на века,

И все это в письме, в самом первом,

Ведь он даже не видел ее пока.

Восхищенный до слез, до дрожи,

Осыпает деньгами гонца.

И ему обещает тоже

Дружбу свою без конца.

А еще, говорит он, прошу,

Мой друг дорогой,

Сделай так, чтобы я повидал госпожу,

Хоть раз-другой!

Вот, возьми этот дивный

перстень, что я ношу.

Передай и скажи ей,

что я о свиданьи прошу.

Ах, совсем бывает нетрудно игру начать!

Ну и что этот перстень

должен был означать?

Но девица особенно нежно

подарок тот приняла

И дарителя, уж конечно,

тем же вечером обняла.

* * *

Вышло так, что встречались

они в небольшом саду.

Я бы даже сказала – у родичей на виду.

Но опасность – еще не горе,

а только предвестник беды.

И девица заметила вскоре: будут плоды.

Наша парочка сладко ночует,

совсем не грустя,

Но однажды все-таки чует – будет дитя.

Но ведь есть же семья и клан,

и куда бежать?

У девицы, однако, план,

и не стоит ей возражать.

Как родится дитя —

возьмешь его на заре,

Отвезешь далеко,

к моей замужней сестре.

Приложу письмо, расскажу ей —

кто и какой ценой.

Где еще и расти нашей крошке,

как не у тетки родной?

Привяжу к детской ручке перстень,

велю не снимать.

Подрастет, поумнеет, поймет —

где отец, где мать.

Ты же знаешь, милый,

нельзя мне родить – ты не муж.

И «казнят, заклеймят и вышлют»,

и прочая средневековая чушь.

А Милон и без объяснений готов ко всему,

И нет у него сомнений, они ему ни к чему.

Соучастник, сообщник,

любовник и робкий слуга —

В этом деле, где он виновник,

она лишь ему дорога.

На том они и порешили,

ну, значит, тому так и быть.

И довольно приятно грешили,

но время пришло родить.

Многоопытную старушку

пригласили на торжество,

И дитя – не дитя, а игрушку —

родили под Рождество.

Мальчик был ангелочек,

Папочкино лицо.

Подвесили кошелечек —

А там письмо и кольцо.

Тонких льняных пеленок

Стопкою принесли,

Чтоб знали, чей это ребенок,

Хоть на краю Земли.

Из шелка его перинки,

Все на лебяжьем пуху.

Лежит дитя в пелеринке

На тонком куньем меху…

Взял наш герой на руки

Кроху, сказал «прости!».

И через час уже слуги

Были с ребенком в пути.

Шли от дорог в сторонке,

Долго шли, далеко.

Меняли ему пеленки,

Грели ему молоко.

Где еще добывают

Таких лихих молодцов?

Не всегда-то они бывают

Из матерей и отцов.

Плыли на утлой лодке,

Крались по краю Земли.

И дитя доставили к тетке,

Целехонького принесли.

Все поняла сестрица:

Кого и за что простить…

А что же дитя? Смириться

И начинать растить.

* * *

Что же Милону досталось?

Славу себе добывать.

А подруга его осталась

дома жить-поживать.

Так славно все получилось

на прошлое Рождество,

Что в доме и не случилось

будто бы ничего!

К ней сватается вельможа,

желает быть женихом.

На что эта песнь похожа?

Уж трудно сказать стихом.

Дело все хуже и хуже,

муж нам совсем ни к чему.

Что же мы скажем мужу,

что мы скажем ему?

А вдруг и дитя родится, милые господа?

Ну, это уж не годится вообще никуда.

…Ну, вот и Милон возвратился

Из странствий – к себе домой.

И тайно искать пустился

Подругу, бедняга мой.

Ходит, переживает, мучит его тоска.

И лебедя он подзывает,

плывущего вдоль бережка.

Перо у него вынимает

и пишет, и прячет в крыло.

Спрятал – и понимает, как ему повезло.

Переодеться, побриться

велит он слуге: Мой друг!

Тебе доверяется птица,