Золотой кол

«Золотой кол» — первая книга молодого киргизского прозаика Элуубая Отунчиева, переведенная на русский язык.

В повести «Дорога» действие происходит в годы Великой Отечественной войны в одном из колхозов Киргизии. Автор показывает нелегкую жизнь девушки Тунук, ее драматическую судьбу, в которой переплелись элементы старого и нового уклада жизни.

Остальные произведения затрагивают социальные, морально-этические проблемы, они посвящены жизни тружеников села.

Авторизованный перевод с киргизского А. Атамбаева

ДОРОГА

Что за чудо — природа! Поневоле ахнешь, увидев эти обступившие с двух сторон, словно сговорившиеся, бурые горы, поросшие у подножия волчьей ягодой, шиповником, ивняком, да и речная долина с вымахавшей по пояс травой здесь особенно широка. По гибким веткам тальника прыгают деловитые сорокопуты, суетятся неугомонные сороки, издалека доносится пение улара, кудахтанье прилетевших на водопой кекликов.

На полынной полянке выстроились рядком палатки доярок. В зеленой ровной траве на склоне горы, шумно вздыхая и жуя свою жвачку, лежат коровы, кое-где чернеют кучки аккуратно собранного кизяка. Выше по склону, гулко стуча копытами, пасутся кони. Жадничая, они кусают друг друга, и те, кто посмирней, отбегают в сторону. От густо-синего неба, темноты, наступившей перед восходом луны, еще больше веет спокойствием.

— О боже!..

Неожиданный возглас вспугнул ночную тишину. Женщина и сама испуганно открыла глаза, огляделась по сторонам. Неяркий огонек лампы-десятилинейки, стоявшей на перевернутом вверх дном ведре, отбрасывал дрожащие блики на палатку, из-за приоткрытого полога доносился негромкий гул реки.

«Как пришла от Уулчи, так и уснула. Даже не разделась, — подумала Тунук. — Не зря меня весь вечер тошнило. Видно, пришло оно…»

Вдруг ее снова мягко толкнуло в бок, в животе будто что-то оборвалось. Она застонала от острой боли, царапая ногтями раскладушку, кусая губы.

— О боже!.. Как мне больно!.. — Ей стало страшно при мысли о том, что это повторится опять. Стиснув зубы, Тунук попыталась приподняться, но ослабевшее тело не слушалось ее, на лбу выступил холодный пот. Обессилев, женщина затихла.

«Эх, надо было у Уулчи остаться. Как быть-то теперь…» — отрешенно подумала она.

Тем временем в соседней палатке, видно, кто-то проснулся. Раздались звуки кашля, потом послышался охрипший мужской голос.

— Уулча! Вставай! Проснись, засоня. Вроде Тунук стонет?! — затормошил жену Карагул.

— Отстань, дай поспать человеку! Ты, наверное, шуточки свои до самой смерти не оставишь, — сердито огрызнулась та.

— Да не шучу я! Вот, слышишь — Тунук это. Вставай!..

Видя неподдельную тревогу мужа, Уулча прислушалась.

— О боже!.. Больно… — послышался стон женщины.

— Господи, точно! Надо позвать всех. Карагул, беги за бабкой-знахаркой! Быстрее!

— Тут доктора надо! — сердито сказал Карагул.

— Что? Машины-то нет, когда мы до больницы доберемся?

— Доберемся!.. — уверенно ответил Карагул, торопливо выбегая из палатки. — Я сейчас лошадей в телегу запрягу, а ты разбуди Кербез…

Устланная мягкой луговой травой, телега плавно тронулась. Палатки постепенно исчезли из виду. Ущелье сузилось, колеса запрыгали на камнях, задребезжали, сопровождаемые скрипом телеги.

— Карагул, не гони! Поосторожней езжай. Ты же не дрова везешь! — сердито крикнула мужу Уулча.

— Дак побыстрей же надо добраться!

— Все равно давай поосторожней!

Карагул обернулся: Уулча поддерживала Тунук под мышки, а их третья неразлучная подруга, Кербез, поправляла подушки под ее головой. Покачав головой, он отвел глаза, потянул за вожжи.

Видя встревоженные лица подруг, Тунук попыталась улыбнуться, улеглась поудобнее, убаюкиваемая мерно покачивающейся телегой.

— Ну как, лучше тебе? — наклонилась к ней Кербез. — Чего улыбаешься-то?

— У тебя глаза такие… перепуганные. Смешно смотреть…

— Еще бы не перепугаться! Уулча такой шум подняла…

— А как иначе? — вмешалась в разговор Уулча. — Пока ты гляделки свои соизволила открыть, знаешь, сколько времени прошло? Она, бедная, на том свете успела побывать!

— Ой, балаболка, не придумывай! Я сразу проснулась! — возразила Кербез.

— Ха, сразу! — хохотнула Уулча. — Так уж и сразу. Да ведь тебя от муженька твоего, Кулжабека, краном не оторвешь!

— Нет уж! Чья бы корова мычала, а твоя молчала!

— Что, опять за свое взялись? — весело расхохотался Карагул и неожиданно затянул басом:

Гулкий, будто идущий из бочки, голос Карагула рассмешил женщин:

— Ай да Карагул! Ну точь-в-точь наш колхозный бугай мычит!

Слабо улыбаясь, Тунук смотрела на своих подруг. То ли от мерного покачивания телеги, то ли от близости родных людей, но ей стало гораздо лучше.

«Да, нет ничего на свете дороже друга. Как прекрасно, когда знаешь, что есть человек, который всегда выслушает, поможет тебе, который ничего не пожалеет ради тебя, и нет между вами никаких тайн, никаких недомолвок.

Уулча и Кербез… Я не представляю себя без вас. Где мы только не были, как только судьба нас не кидала… И все же мы снова вместе, и в горе, и в радости, всегда вместе, будто одно целое, — разве это не счастье?!» — подумала Тунук, и ей вдруг отчего-то вспомнились далекие годы детства. Далекие, как эти звезды над ее головой, и такие же манящие, недоступные…